Манатасси ел с огромным аппетитом и вполуха слушал нелепое описание луны как белолицей женщины. Его удивляло, как такой искусный воин может быть столь наивен. Достаточно посмотреть на луну, чтобы увидеть, что это лепешка; ее постепенно поедает Митаси-Митаси, великий бог, и тогда на лепешке ясно виден след его укуса.

– Ты понял? – озабоченно спросил Хай, и Манатасси с готовностью ответил:

– Понял, высокорожденный.

– Ты поверил? – настаивал Хай.

– Поверил. – Манатасси дал ответ, который – он знал – понравится, и Хай счастливо улыбнулся. Его старания просветить царя-раба приносили плоды. Он тщательно объяснил теорию символического представления, указав Манатасси, что луна не Астарта, а ее символ, знак. Объяснил прирастание и ущерб луны как символическое подчинение женщины мужчине, повторяемое у смертных женщин месячными периодами болезни.

– А теперь великий бог Баал, – сказал Хай, и Манатасси про себя вздохнул. Он знал, что за этим последует. Этот странный человек теперь будет говорить о дыре в небе, через которую приходит и уходит Митаси-Митаси. Он постарается заставить Манатасси поверить, будто это человек с развевающейся рыжей бородой. Что за противоречивый народ эти бледные, похожие на духов существа. С одной стороны, у них оружие, одежда, удивительные предметы и почти волшебное мастерство в гражданских и военных делах. Он видел, как они сражаются и работают, и это поразило его. Но те же самые люди не видят истины, понятной даже не отнятому от груди ребенку его племени.

Первой сознательной мыслью Манатасси, когда он очнулся от горячего тумана лихорадки, была мысль о побеге. Но теперь, вынужденный из-за своей слабости играть роль наблюдателя, он решил пересмотреть свои планы. Здесь он в безопасности – этот странный горбун обладает большой властью, а он под его защитой. Теперь он это знал. Никто не тронет его, пока его защищает новый хозяин.

Еще он знал, что тут есть чему поучиться. Если он овладеет знаниями и искусствами этих людей, он станет в тысячу раз сильнее. Он станет величайшим военным вождем племен. Бледные использовали свое воинское искусство, чтобы победить его, а он одолеет их, усвоив этот урок.

– Ты понял? – серьезно спросил Хай. – Ты понял, что Баал хозяин всего на небе и на земле?

– Понял, – ответил Манатасси.

– Ты признаешь богов Астарту и Баала?

– Признаю, – согласился Манатасси, и Хай был доволен.

– Они отметили тебя своим знаком. Теперь ты посвящен им, и это правильно. Когда доберемся до города, я совершу церемонию посвящения в большом храме Баала. Я выбрал для тебя имя, старое тебе больше не понадобится.

– Как хочешь, высокорожденный.

– Отныне ты будешь называться Тимон.

– Тимон, – царь-раб попробовал это имя на слух.

– Это был воин-жрец во времена правления пятого Великого Льва. Замечательный человек.

Тимон кивнул, не понимая, но полный решимости слушать, ждать и учиться.

– Высокорожденный, – негромко сказал он, – что за знаки ты наносишь на этот желтый металл?

Хай вскочил и поднес к тюфяку золотой свиток.

– Так мы сохраняем слова, рассказы и мысли. – Он начал объяснять суть письма и был вознагражден тем, как быстро Тимон уловил суть фонетического алфавита.

На полоске кожи черными чернилами из сажи Хай написал имя Тимона, и они вместе произнесли его по буквам. Тимон радостно смеялся своему первому достижению.

«Да, – думал он, – тут есть чему учиться, но времени у меня мало».

В глиняном ящике легионы Гая Теренция Варрона ударили в слабый центр войск Ганнибала. Центр промялся, как вязкое тесто. Как и задумал Ганнибал, испанцы и галлы отступили.

– Видишь, Тимон? Какая красота, какая гениальность замысла! – взволнованно воскликнул Хай на пуническом, переставляя фишки.

– А где теперь Маргабал? – столь же взволнованно и на том же языке спросил Тимон. Прошло два года; теперь он бегло говорил на пуническом, и только протяжное произношение гласных делало его владение языком небезупречным.

– Здесь, – Хай коснулся фишек, обозначавших кавалерию, – он держит своих коней на короткой узде. – Тимон знал, что лошадь – это быстрое животное, похожее на зебру. На спинах таких животных ездят воины.

– Теперь Варрон окружен? – спросил Тимон.

– Да! Да! Ганнибал заманил его и окружил. И что он теперь делает, Тимон?

– Резервы, – предположил Тимон.

– Да! Ты понял! Нумидийские и африканские резервы. – Хай в возбуждении подпрыгивал. – Он выпустил их, выбрав точный момент, – великий мастер. Они ударили во фланги Варрону, зажали его в тиски, стеснили так, что его солдаты не могли маневрировать. И что теперь, Тимон, что теперь?

– Кавалерия?

– Да! Кавалерия! Маргабал! Верный брат. Начальник кавалерии, ждавший весь день. «Вперед!» – крикнул Ганнибал. – Хай в запале вскинул руки. – «Вперед, брат мой! Скачи со своими дикими иберийцами!» Они ударили по римлянам, Тимон. В нужный момент, в самый нужный. Пятью минутами раньше было бы слишком рано. Пятью минутами позже – слишком поздно. Расчет! Расчет! Дар великого полководца – в точном расчете времени. Дар государственного деятеля, судьи, торговца – тоже. Правильное действие в нужное время.

– А итог, высокорожденный, каков итог? – взмолился Тимон, мучимый любопытством. – Победа?

– Победа? – спросил Хай. – Да, Тимон. Победа. Победа и бойня. Восемь хваленых римских легионов уничтожены до единого человека, две консульские армии целиком.

– Восемь легионов, высокорожденный? – удивился Тимон. – Сорок восемь тысяч человек в одной битве?

– Больше, Тимон. Погибли и вспомогательные войска. Шестьдесят тысяч человек! – Хай провел рукой по ящику, сметая фишки римских легионов. – Мы выигрывали битвы, Тимон, но они выигрывали войны. Три войны. Три кровавые войны, которые уничтожили нас… – Хай замолк. Голос его звучал сдавленно. Он быстро отвернулся и прошел к кувшину с водой. Тимон заторопился к нему и держал кувшин, пока Хай мыл руки и причесывал бороду. – Этим кончается наше изучение кампаний Ганнибала, Тимон. Я приберегал Канны напоследок.

– Кого будем изучать дальше, высокорожденный?

– Того, кого сам Ганнибал считал искуснейшим полководцем в истории.

– Кто же это?

– Александр Третий, – ответил Хай, – царь Македонский. Тот, кто уничтожил Персидскую империю, кого Дельфийский оракул провозгласил непобедимым, а люди назвали Великим.

Тимон подал Хаю плащ, и жрец застегнул пряжку, выходя из храмовой школы через маленькую калитку во внутренней стене. Тимон шел в шаге позади, одетый в короткую голубую одежду домочадцев Хая, с легкой золотой цепью, кинжалом и кошельком на поясе – знаком высокого доверия к рабу. Он шел слева от хозяина, чтобы не мешать его правой руке; свою руку он держал на рукояти кинжала.