Славик делал какие-то бессмысленные движения, избегал смотреть в глаза и в довершение всего его губы мелко дрожали, что было явным признаком того, что в его жизни произошло что-то очень страшное.

Подошла официантка, я заказал экспрессо.

— Успокойся и говори, — сказал я Славе. Он долго настраивался.

— Переворот! — наконец произнес он.

Его лицо показалось мне каким-то синим, как у мертвеца.

— Что переворот?

— Переворот! Ну, они давно уже собирались это сделать… Я хотел вам сказать, но как-то не решался… А еще думал, может, ошибаюсь… Скажу, а окажется все не так!

— Поясни.

Славик опять прочистил носоглотку.

— Ну, в общем… блин… как это лучше сказать?.. Валентин Федорович и Вера Александровна… Ну, они решили захватить вашу фирму и отстранить вас от власти.

— Это как? Разве это возможно?

Официантка принесла мой экспрессо в маленькой чашечке, и я расправился с ним в три торопливых глотка.

— Ну, они давно готовились, что-то там с документами делали… всех запугивали и настраивали против вас. Особенно Валентин Федорович…

Я нервно закурил.

— Славик, ты ничего не путаешь? Ты, случайно, наркотики не употребляешь?

— Вы же знаете, что я даже не пью и не курю. Вы же знаете! — громко возмутился программист.

— Ладно! — Я подозрительно оглядел помещение, где мы находились. — Рассказывай все по порядку. Только не так громко…

Хорошенькая брюнетка с незатейливой химической прической лет тридцати гуляет по парку. Милое лицо с загадочными еврейскими интонациями. Улыбается. Какое-то скрытое очарование есть во всем ее облике. Впрочем, невооруженным глазом видно, что она бедна и крайне закомплексована. Потом она стоит у дерева вместе с Вовочкой — видимо, кто-то помогает им снимать. Бросается в глаза катастрофическое несоответствие этой парочки. Далее у Ани дома. Вот ее еврейская мама, вот сыночек-оболтус с синяком под глазом. А теперь у Вовочки дома, на кухне. Разговоры. И наконец…

Вовочкины подпольные съемки, одним дублем, не имели ничего общего с привычной всем сочной, качественной «высокоэстетичной» порнографической «картинкой». В неподвижном кадре, при плохом освещении некрасиво копошились на кровати два голых туловища: дряблая, бесформенная, в высшей степени отвратительная Вовочкина масса, и прозрачно-белое, отнюдь не идеальное тело его подружки. Впрочем, Анечка, как с нежностью называл ее Вовочка, была в некоторой степени сексуально привлекательна: пропорциональное тело, неплохая грудь, гладкая округлая попа.

— Я бы такой засадил по пьянке! — гоготнул Бе-резкин.

В какой-то момент мне стало немного не по себе, будто я подглядываю в замочную скважину. Возникло тревожное ощущение совершаемой мерзости. Однако ни автор фильма, сопровождавший просмотр бесстыдными комментариями, ни благодарные зрители у экрана, весьма эмоционально, словно болельщики на стадионе, переживавшие происходящее, очевидно, никакой вины за собой не чувствовали, так что постепенно я успокоился и вскоре даже ощутил некоторую сексуальную наэлектризован-ность.

В кадре были ласки и поцелуи, потом довольно любопытное первое, смущенное изучение половых органов друг друга.

Вовочка, явно получая удовольствие от близости с молодой женщиной, все же ни на секунду не забывал о видеокамере и все время всячески вертел Аню, подставляя прозорливому объективу то ее грудь с блестевшими от слюны возбужденными сосками, то попу, половинки которой нарочито раздвигал руками, чтобы видеокамере были видны все физические подробности, то заросшую промежность.

Аня взволнованно призналась, что вот уже больше года не имела близости с мужчиной. Тогда Вовочка поспешил зарыться головой между ее ног и довольно быстро добился результата.

— Профи! — радостно похлопал Григорий Вовочку по плечу.

Тот смущенно зарделся, довольный высокой похвалой.

В какой-то момент всё едва не сорвалось. Аня вдруг заметила видеокамеру на телевизоре, прикрытую майкой, с направленным на нее объективом, насторожилась, приподнялась на локте и спросила у Вовочки: «Она, случайно, не включена?» — «Да нет, кассеты чистые кончились», — равнодушно отвечал тот, и сей диковинный ответ показался женщине вполне исчерпывающим…

Со временем партнеры привыкли друг к другу, приноровились умещаться в узкой кровати так, что еще оставалось свободное место, которое можно было использовать для маневров, и экспериментальным путем нашли оптимальные позы для совокупления, что оказалось совсем непросто при Вовочкином огромном весе. Вскоре изумленные зрители насчитали три «палки», которыми удостоил наш герой свою возлюбленную; она же отблагодарила его целым праздничным салютом восторженных оргазмов. На этом фенито ля комеди!

Это есть загадка такая:

Чукча приходит с зимней охоты. Входит в чум. Его встречает любящая жена. Сначала он ей кидает одну палку, потом другую. А что он делает потом?

Обычно отвечают: ну, наверное, кидает третью палку.

Но это неправильный ответ.

Потом он снимает лыжи!

Я выключил видеомагнитофон и вернул Вовочке его видео.

Все были потрясены. Любительский фильм, снятый в стиле этакого бесстыжего подглядывания, оказался лучше любой порнухи. Потому что это была не лакированная подделка с холеными женскими формами и выпуклыми мужскими мышцами, а самая настоящая жизнь, без постановки, без монтажа, без хорошо выставленного света, который неизменно разрушает некую таинственность и недосказанность интимных отношений, без фальшивых страстей, — жизнь со всеми недостатками, которые ей на самом деле присущи. И это было так необычно, так возбуждающе!

— Что ж, господа! — сказал «железнодорожник» Бе-резкин. — Я думаю, что выражу общее мнение: Вове надо помочь!

— Точно! — согласился король мусора Григорий. — Кто был ничем — тот станет всем! Саша, возьмешь нас в свою игру?

Я неопределенно пожал плечами. С одной стороны, меня, как главного режиссера-постановщика, вполне устраивало сегодняшнее положение вещей, но с другой — участие этих серьезных людей в Вовочкиной судьбе, прежде всего финансовое, могло придать событиям такой феерический всплеск, что рядовой малобюджетный сю-жетик легко мог обернуться блестящим голливудским блокбастером. Я согласился.

Два часа мы обсуждали новый сценарий, конечной целью которого было женить Вовочку на Ане.

— Ты-то сам вообще согласен на ней жениться? — спросил я друга.

— Я? Я не против, — радостно-сконфуженно отвечал Вовочка. — Если, конечно, она согласится!

— Куда она, на хрен, от нас денется! — возмутился Григорий, сопроводив речь выразительной распальцов-кой. — Будет, сучка жидовская, землю есть, но на тебе женится!