– Вот именно, я – рейнджер, а не мальчишка, страдающий любопытством. А ты сейчас ведешь себя как… – он замолчал, качнув головой, разбрасывая в стороны русые волосы.

– Ну, договаривай. Как безрассудная Астра Пэй? – мэги Глейс обернулась, скруглив полные губы, словно целуя невидимый образ. – Но тебе же в ней это нравится. Ты любишь ее горячие, опасные порывы. Нет, я не Астра Пэй, я все делаю осторожно и очень нежно. Иди сюда, нажми на ручку, – попросила она.

Когда франкиец надавил грифонью лапку, Верда коснулась бронзового языка, торчавшего из оскаленной пасти вверху двери – скрипнул какой-то механизм и замок открылся.

– Тихо! – прошептал Голаф, подняв палец.

Сначала госпожа Глейс не поняла, что насторожило рейнджера, и вслушивалась в могильную тишину по ту сторону двери, приоткрывшейся узкой щелью. Чуть позже она ментально почувствовала чье-то приближение по коридору.

– Это точно не наши друзья, – поднявшись на цыпочки, произнесла она в ухо Бриса.

– Знаю, кто-то идет очень тихим шагом. Так ходят опасные звери и опытные охотники, – взяв мэги за руку, он отступил к ближней колонне, и в узкий зазор между ней и стеной втиснул госпожу Глейс. Сам стал рядом и попросил: – Потуши свои светляки.

Мэги медлила, не понимая, в чем выгода остаться им в темноте при приближении неведомого и – уже не было сомнений – враждебного существа.

– Делай скорее, – настоял рейнджер.

Когда все три магических огонька погасло, Верда увидела мерцавшее свечение в дальнем конце коридора. Кто-то идущий почти беззвучно и неторопливо, нес масляный светильник, освещая себе путь.

– Никаких магических фокусов, госпожа Глейс, – прошептал Голаф, наклонившись к ней, касаясь губами ее волос. – Если нас заметят, то будьте любезны, положитесь исключительно на мой меч.

Вместо ответа Верда прижалась губами к его небритой щеке.

Скоро мэги различила высокую, немного сгорбленную фигуру в леопардовой шкуре, перекинутой через плечо. В одной руке существа был золотой жезл, в другой светильник, покачивающийся на цепи. Меньше чем через минуту его мягкие шаги звучали уже в зале, где прятались Голаф и госпожа Глейс. Увидев голову гиены, так нелепо посаженную на человеческое туловище и зловеще освещенную тусклым пламенем светильника, мэги поняла, что перед ней один из трех старших стражей гробницы, приставленных Анобисом. От этой мысли ее начал пронимать холодный страх, обдавший спину, будто порывом морозного воздуха.

«Ничего, – успокаивала себя Верда, следя за медленной, хищной поступью призванного богом существа, – сейчас время Горона и Тонкой Луны, и власть твоя ослабла. Сейчас ты просто призрак, едва имеющий часть божественной силы. Ты не увидишь нас! Ты не увидишь нас! Не увидишь!» – мысленно приговаривала мэги.

Она сдавила, руку Бриса, опасаясь, что рейнджер, не понимая, какой враг находится в двух шагах от них, выскочит из укрытия, размахивая бесполезным мечом. Однако, Голаф, словно услышав ее молитвы, не двинулся с места и стоял, затаив дыхание, следил за движением неведомой твари, которая у конца зала волшебным образом вошла прямо в стену и растворилась в камне.

Выждав еще некоторое время, франкиец бесшумно вылез из-за колонны, замер, прислушиваясь, и после этого попросил мэги пустить светляка. В обоих концах прохода было тихо и темно, как в обычной гробнице не тронутой властью опасной магии.

– Голаф, – слабо позвала Верда, все еще прижимаясь спиной к холодной шероховатой стене. – А знаешь, мне страшно. До сих пор будто острые коготки в груди скребут.

– Глупости, госпожа Глейс. Это был призрак. Бесплотная тень неизвестно кого, – он подошел к ней, поправляя сбившиеся назад ножны. – Вид, конечно, у твари неприятный. Отвратительнейший вид. И морда вроде не с того тела. У либийцев все не так: и боги, и твари. Но чего тебе бояться рядом со мной, – франкиец улыбнулся, коснувшись пальцем маленькой ямочки на ее подбородке. – Да ты и сама в свалке со скелетами была совсем не робкая.

– Знаешь ли, иногда находит слабость и хочется, чтобы тебя кто-то оберегал, жалел, – Верда задержала его руку у лица и, прикрыв глаза вздрагивающими ресницами, проговорила. – Голаф, а поцелуй меня… Ведь я же не такая плохая. Пожалуйста…

– Зачем это, госпожа Глейс? Ты уверенна, что тебе… от этого будет лучше? – он наклонился, поглядывая в ее голубые с серебряным отблеском глаза.

– Да. Мне это уверенности придаст. Мне станет теплее, если ты не совсем холоден, – встав на цыпочки, мэги потянулась к нему.

Он не отзывался долго, испытывая ее горячим взволнованным дыханием, и лишь когда Верда выразила нетерпение, уколов ногтями его спину, франкиец ответил застенчивым поцелуем. Чувствуя вкус ее подкрашенных, пахнущих фиалками губ, он на мгновенье отстранился, подняв голову к звездам, нарисованным золотом на своде, и снова склонился к госпоже Глейс, облизывая ее рот влажным языком.

– Ты – белая паучица. Верно говорит Астра Пэй, – прошептал рейнджер, оторвав ее от земли и прижав к стене.

– Зачем говорить о ней? Ее рядом нет, – обвив талию Бриса бедрами, мэги поднялась выше, глядя на него победно, словно Рая на молящегося паломника у алтаря. Легкая ткань калазириса, зацепившись за подбородок франкийца, скатилась вниз, обнажая выпуклую нежно-розовую грудь.

– Сюда кто-то идет, госпожа Глейс… Я слышу звуки там, за стеной, – произнес Голаф, сражаясь с возбуждением, жаркой лавой разлившимся по телу.

– Не ври, ты слышишь только свое желание и стук моего сердца, – мэги потянула шнурок, расстегивая ворот его рубахи, едва касаясь, провела ладонью по голому плечу Бриса.

– Извини, но ты хотела только один поцелуй. Прошу, остановимся на этом, – он оторвал ее от себя и поставил на пол, словно неуклюжую тряпичную куклу.

– Грубый мечник, – отведя взгляд, Верда отступила в сторону. – Может быть, я хотела узнать, насколько преданный любовник у мэги Пэй. Только и всего.

– И что, узнала?

– Прямо скажем, не слишком. Не слишком преданный, – она поправила калазирис и горько усмехнулась. – Еще хочу знать нравлюсь ли я тебе хоть чуть-чуть. Что я для твоей дикой, прохладной души?

– Ты очень красивая женщина, госпожа Глейс. Это правда, – Голаф погладил ее бархатистую щеку, трогая пальцами светло-золотистые локоны. – Только я люблю мэги Пэй. Наверное, безумно люблю. Когда ее долго нет рядом, я тихонько схожу с ума. А когда она со мной, я тоже схожу с ума, но уже по-другому.

– Не сходи с ума, рейнджер. Сердце должно быть легким. И ум должен быть легким и подвижным. И не бойся, я не добиваюсь твоей любви. Хотя ты меня сильно раздразнил. В другое время я бы всласть поиздевалась над тобой. Жалко, что для нас нет этого «другого времени».

– Сюда действительно кто-то идет, – Брис вышел из-за колонны и, повернувшись в пол-оборота, застыл. Он прислушивался к далеким звукам, в которых смешалось редкое постукивание, шаги и чьи-то голоса.