И он поднял руку, указывая за спины Рендалла и Саттии.

Там из облака белого сияния восставали те, кто еще недавно безраздельно царил в Алионе: окутанный венцом молний сокол, тьма Адерга, сапфировый поток Сифорны и серебристое свечение Собирны.

– Они потеряли часть собственного могущества, и еще – изменились, – продолжал Хранитель. – Громовой Сокол теперь станет еще и Небом, Афиас приобрел второй, ночной лик, а Селита приняла в свое лоно все, что растет и движется. К этому нужно привыкнуть, и это займет время…

– Будут храмы не Двенадцати, а… Семи? – спросил Олен, и рука его, лишавшая бессмертных жизни, дрогнула.

– Наверное. Но это ты и сам увидишь. Не так много времени нужно на подобные изменения.

Светящиеся фигуры богов поднялись и истаяли в небе, Нисхождение закончилось, и Алион устоял. Подувший с севера ветер напомнил, что Рендалл и Саттия находятся на большой высоте, притащил кудрявые мелкие облака.

– Долго оставаться тут нет смысла, – сказал Бенеш. – Я думаю, мы еще увидимся… В час крайней нужды вы сможете прийти сюда, а я, надеюсь, не потерял возможности ходить по дорогам смертных.

– Отсюда до Безариона не один день пути, – проворчала Саттия.

– Я открою для вас коридор до Вечного леса, чтобы вы могли избавиться от меча. Но над тем, что внутри, я не властен…

– Мяу! – подал голос оцилан, и пылающие зеленью глаза Хранителя Великого Древа обратились вниз, на мохнатого рыжего зверя.

– Конечно, как я мог забыть. Ведь ты оттуда родом? – Бенеш нагнулся и потрепал зверя по голове. – Он отведет вас. Идите. И до встречи…

– До встречи, – ответил Олен, пожимая протянутую руку, а девушка неожиданно сделала шаг вперед и обняла ученика мага.

Тот вздрогнул, сделал движение отстраниться, но сдержался. А когда они зашагали вниз по склону горы, оглянувшемуся Рендаллу показалось, что по щеке Хранителя медленно, будто капля смолы по сосновой коре, скатилась слеза.

Остался позади пояс снегов, потянулись каменистые склоны, и только тут Олен осознал, что именно произошло сегодня.

– Не могу поверить… – сказал он, облизывая пересохшие губы. – Неужели… все?

– Нет, не все! – сурово одернула спутника Саттия. – Еще нужно положить на место эту штуковину.

– Это понятно, но, в общем – все. Нет Харугота, и Тринадцатый сгинул, и посланцы более не потревожат покой Алиона… – он говорил все быстрее и быстрее. – Не нужно спешить и рубиться с кем-то…

– Как же, не нужно спешить. А твоя империя? Ты про нее забыл? Если не вернуться вовремя, мигом утащат.

Четвертьэльфийка, как и все женщины, отличалась завидной практичностью.

– Да я не о том… – махнул рукой Рендалл. – Нет больше груза на плечах, обязанности перед собой. Месть свершилась, путь пройден, и ничто на тебя не давит. Можно даже радоваться, если забыть о тех…

О тех, кто не дожил до этого дня.

Кто погиб ради того, чтобы наследник Безария Основателя достиг цели.

Жители деревни Заячий Скок, Гундихар, Арон-Тис, Махрид Богалак, Хельга и Рик, тар-Готиан и орочьи маги, Харальд и Ан-чи. Родившиеся недавно и тысячелетия назад, в разных мирах, по крови принадлежавшие к самым разным народам – все они оказались в одном строю.

На мгновение у Олена сдавило горло.

– Не думай об этом, – сказала Саттия, кладя руку ему на плечо. От узкой ладошки словно пошло успокаивающее тепло. – Мертвых нужно помнить, но не отдавать им свою силу, а пополнять ее воспоминаниями. Другого способа оказать им почести не существует. Даже памятники не годятся…

Рендалл нашел в себе силы судорожно кивнуть.

Они спускались до самого вечера, а потом еще полдня потратили на то, чтобы дойти до границы лесов. И здесь перед ними, как и обещал Бенеш, раскрылся лесной коридор, ну а внутри встретила знакомая тишина, мощный запах зелени и ковер густой изумрудной травы под ногами.

Они шли не торопясь, и Рыжий бежал впереди, задрав пушистый хвост.

Олен учился жить заново, учился дышать свободно. Глядеть по сторонам просто так, а не отыскивать засаду, не вслушиваться, ловя шаги подкрадывающегося врага, и не спать вполуха, чтобы не проворонить нападения.

Он знал, что потом, на императорском троне, ему придется научиться всему этому заново, но пока наслаждался тем, что ничего не должен опасаться, что ничто и никто ему не грозит.

Они шагали вдвоем с Саттией, как в самом начале пути. Но если тогда Рендалл был испуганным поселянином, ошалевшим от потери близких и от чудных событий, то сейчас он понимал, кем является, и четко знал, куда и зачем идет. И еще – они не скрывали друг от друга собственных чувств.

И это было здорово.

Лесной коридор словно ощущал их настроение, и не спешил заканчиваться. Если путь от Хаммельна до северных предгорий Опорных гор занял у отряда два дня, то куда более короткая дорога до Вечного леса продлилась почти трое суток. На четвертый день впереди показалась арка входа, а за ней – стена деревьев с зелеными стволами, прямыми ветвями и листьями цвета расплавленного золота.

Вечный лес, осколок иного мира, заключенный в плоть Алиона.

– Вот я и вернулся туда, откуда все началось, – сказал Олен, когда они вышли из лесного коридора.

– Не хочется туда идти? – спросила Саттия.

– Нет, не хочется, – он поежился, вспоминая пережитые в Вечном лесу ужас и чувство бессилия.

Под сводами древней чащи, несмотря на ясный день, царил туманный сумрак, а земля между стволами выглядела неестественно голой, словно трава брезговала расти в проклятых дебрях.

Рыжий остановился, вопросительно глянул на спутников и ободряюще мяукнул.

– Идем-идем, – сказал Олен. – Деваться некуда.

– Выберемся, не из таких передряг вылезали, – заметила Саттия, и они шагнули под золотые кроны.

На уши навалилась тишина, не такая, как в лесном коридоре, а неестественная, мертвая. Солнечный свет померк, и девушка, взглянув вверх, удивленно вскрикнула. Рендалл знал, что она там увидела – светло-желтую поверхность, похожую на рыбий пузырь.

И никаких признаков глаза Афиаса.

Но надо отдать Саттии должное – она быстро справилась с собой, перестала дрожать и испуганно оглядываться.

– Мяу! – сказал оцилан, и в голосе его прозвучала радость вернувшегося домой существа. – Мяу! Мяу-муррр…

Он вел их еле заметной тропкой, вьющейся между древесными великанами, чью изумрудную кору покрывали неглубокие канавки. Попадались ручейки, узкие и необычайно чистые, так что можно было разглядеть каждую песчинку на дне, несколько раз натыкались на круглые озера.

Паучьи ловушки Рыжий обходил стороной, и вообще они не встретили никого живого. Ни в первый день, ни во второй, когда стали попадаться поляны, поросшие серо-золотистой травой.