– Это не самая ужасная участь, которая ее постигнет, – ответил я.

– А что может быть еще хуже?

– То, чего я боюсь больше всего, – произнес он обескураженным голосом. – Она может стать такой же, как и я.

– Если мы разобьем тебе сердце, – продолжил Растин, – то Стефани не умрет?

– Естественная остановка сердца и его разрушение искусственным путем – это разные вещи, – прояснил я.

– Хочешь сказать, если мы уничтожим его, пока Растин открывает портал, ваша связь со Стефани прервется? – спросил Чейни.

– Насколько я понимаю, да, – ответил за меня Растин таким же мрачным, как и его недовольное лицо, голосом. – Его душа вырвется наружу.

– Не забудь про ледяную розу, – обратился я к юноше. – Сожми ее, и она разобьется. Смахни осколки льда и…

– Она все равно умрет, – ответил он, лишая меня дара речи. – Так что пора менять стратегию.

– Ты дал мне обещание, – сказал я. – И, чтобы его сдержать, должен быть храбрым.

Он покачал головой.

– Она…

– Когда Растин откроет портал в мир живых, мой проклятый дух начнет творить зло. Поэтому лучше возьми кинжал и приготовься к атаке.

Одно мгновение длилось целую вечность. Но, к моему удивлению, Чейни все-таки принял клинок Смятения.

Как только в разбитых окнах зимнего сада мне померещилось мягкое трепетание лепестков алых роз, я резко отскочила от Шарлотты и рванула вперед.

Ни на секунду не останавливаясь, я с разбегу врезалась в шаткую металлическую дверь с каркасом и пробралась внутрь, где меня поглотила беззвучная пустота.

По запачканной сухой акварелью каменной кладке были разбросаны мелкие стеклянные осколки и надломанные стебельки плетистых роз. В полной растерянности я оглянулась вокруг и устремила взгляд на куполообразный свод в надежде увидеть ночные звезды.

Но свысока на меня светило яркое солнце, которое излучало свое ненавистное тепло и заставляло меня рыдать.

Вдруг я услышала крик, эхом разносящийся у меня в голове и, частично, в подсознании.

Крик Эрика.

Из центра огромной комнаты я ринулась обратно к приоткрытой двери, из-за которой Шарлотта, Патрик и Уэс с ужасом наблюдали за моей беспомощностью и отчаянием.

Вцепившись в дверной косяк и опечаленно склонив голову, я боролась с желанием намертво рухнуть на пол. Однако я нашла в себе силы двигаться дальше и, переступая через порог, начала думать о том, куда хотела попасть. В другую «Молдавию». В его. В нашу.

Когда я снова открыла глаза, мои друзья все еще стояли там. И, если бы не Патрик, мое сердце разбилось бы на тысячи мелких осколков. Сделав шаг навстречу, он замер в дверях и произнес:

– Стефани.

Обернувшись, я увидела, как в дверном проеме творилось что-то невероятное. За бездушные стены цеплялись светло-зеленые рваные лозы, тем самым производя впечатление порхающих бабочек, роль которых исполняли алые лепестки роз, летающие по зимней оранжерее.

И еще там был Растин. И Лукас. И…

Словно из параллельной вселенной, в комнате поднялся ветер и, подобно разрушительному вихрю, дотронулся до алых роз, сотрясая их мягкие лепестки и отравляя их пьянящим ароматом все вокруг.

Эрик, которого я считал исчадием ада и который на самом деле им не являлся, напомнил мне про собственное обещание.

Должно быть, он имел в виду то, что я сказал ему на кладбище. Пытаясь восстановить в памяти фрагменты того злополучного вечера, я намертво вцепился в кинжал. И, когда ледяная металлическая рукоять вонзилась мне в кожу, я все вспомнил.

Я обещал, что отправлю его в ад.

Тем временем Растин щедро протянул руки ладонями вверх и стал похож на благодетеля, воскрешающего мертвых, а не на медиума, которому полагается убивать. Он безмолвно опустил свои усталые веки, а Зедок согнулся пополам и приготовился к сокрушительному удару.

Все началось само собой. Без моего ведома. Но теперь я взял кинжал.

Однако…

Разрушительный ветер беспощадно срывал воскообразные лепестки роз, собирая их в невообразимый воздушный букет, похожий на разноцветный вихрь.

В центре стихийного бедствия стоял Растин и что-то бормотал себе под нос, но волнительный трепет лепестков заглушал его баритон. Протягивая руку Эрику, он решительно посмотрел ему в глаза.

Свирепый ураган заставил монстра отступить на несколько шагов, и его вызывающий рев разнесся по оранжерее, заглушая молитвы Растина. Эрик упрямо не двигался с места, даже когда вокруг него образовался белый ореол света.

Вспоминая испуганное лицо Стефани, когда перед ней захлопнулась дверь в «Молдавию», я почувствовал внутреннее противостояние, но все же схватился за острое лезвие кинжала. Металлическая рукоять заблестела от капель моего пота, и я застыл в изумлении. Темную фигуру Эрика окутывал яркий белый свет, который продолжал расширяться и все больше напоминал портал, уносящий мертвые души в преисподнюю.

По лицу Растина стекали мелкие капельки пота. Нацелившись на монстра, он расставил ноги еще шире и вытянул руки вперед. Но что, если он не сможет убить Эрика?

Меня все еще одолевали сомнения, и я осторожно взглянул на монстра.

Его черный жилет растворился в ледяном воздухе, обнажая костлявые руки, едва прикрытые тускло-желтой кожей пергаментного цвета.

Белая трещина, излучающая холодный свет, разорвалась еще сильнее.

Маска Эрика рассеялась в пространстве, а ее осколки упали на каменный пол.

Чудовище истошно завопило, но, к моему удивлению, рискнуло добраться до меня, пытаясь не угодить в портал, который как вихревая воронка, засасывал беззащитные лепестки роз и нераскрывшиеся бутоны.

А затем произошло нечто ужасное.

Дотрагиваясь своей истощенной рукой до груди, Эрик запустил пальцы в ребра и, прорываясь сквозь торчащие кости и мертвую плоть, коснулся розы.

Вновь нацеливая кинжал на Эрика, я пытался успокоиться и убедить себя в том, что Растин бы этого хотел. И Стефани. И ее семья. И даже сам монстр.

Однако теперь, когда мы приближались к точке невозврата, мой страх нарастал, и я почувствовал, что поступаю неправильно.

Стиснув зубы, дрожащий Растин не осмеливался поднять руку на монстра, который снова попытался до меня добраться.

Затем медиум издал пронзительный крик, сталкивая его в белую трещину, и, словно это был не портал, а жесткая кирпичная стена, лицо Эрика исказилось от жуткой боли. Казалось, его настигла предсмертная агония.

В порыве ярости Эрик расцарапал себе грудь, пытаясь добраться до волшебной розы, которая причиняла ему столько боли. Но лишь она удерживала его искалеченное тело в нашем мире. Конечно же, не считая меня.