— Я очень рад тебя видеть, — сказал Марин. Чувство стыда и вины исчезло. То, что он собирался делать, было столь необходимо, что поздно и смешно было раскаиваться. — У меня есть для тебя очень важное поручение.

— Это большая честь для меня.

Марин заранее решил воздержаться от каких бы то ни было объяснений.

— Пойдем со мной, Дэвид, — сказал он и направился к двери. Затем задержался и обернулся к сыну. — Под твоей командой будет отряд солдат. Не говори им, что ты мой сын.

— Слушаюсь, сэр, — проговорил молодой человек. Его лицо выражало переполнявшую его решимость. Он еще раз отдал честь.

— Я оказываю тебе огромное доверие, — тихо сказал Марин. — Тебе поручается дело исключительной важности.

Дэвид Бернли сглотнул. Но когда он заговорил, то уже полностью овладел своим голосом:

— Можете на меня положиться, сэр.

— Полагаюсь, лейтенант, — ответил Марин.

Больше они не разговаривали. Марин провел сына через внешний холл наружу. Он заранее распорядился, чтобы ему прислали из местной части дюжину первоклассных солдат и капрала. У него не было оснований сомневаться, что эти люди ждут его, готовые выстроиться по стойке «смирно».

Марин представил им «лейтенанта Дэвида Бернли», которому предстояло быть их командиром до дальнейших распоряжений. Затем он дал им четкие указания относительно того, чего он от них ожидает. Это были хорошо подготовленные солдаты. И он был их главнокомандующим.

Обращаясь к людям, он не смотрел на сына, но краем глаза заметил, как тот побледнел.

— Лейтенант!

— Да, сэр!

— Принимайте людей и следуйте за мной!

— Да, сэр!

Лифт привез их на этаж, где ровно в одиннадцать должно было начаться собрание. Марин взглянул на часы. Четыре с половиной минуты до начала. Вполне подходящее время для возмездия.

У двери в зал Совета стояло пять охранников-приппов под командованием офицера. Значит, Великий Судья уже прибыл.

Офицер узнал Марина.

— Нам придется обыскать вас как обычно, сэр! — сказал он.

— Естественно, — ответил Марин и нажал на спуск газового пистолета, лежащего у него в кармане.

Он подхватил свободной рукой офицера и, прикрываясь им, выстрелил в одного из охранников. За его спиной солдаты уже разряжали оружие. Происходящее даже с натяжкой нельзя было назвать боем. Нападение было слишком внезапным. Шестеро приппов лежали на полу, не успев даже начать атаку.

Марин не стал останавливаться, чтобы посмотреть на результаты этой акции. Он вошел в Зал Совета, не оглядываясь. Когда дверь за ним закрылась, часы напротив входа показывали одну минуту двенадцатого. Он был как всегда пунктуален.

Стоя в дверях ярко освещенного зала, Марин позволил охранникам диктатора, стоящим в скрытых стенных нишах, рассмотреть, опознать и ослабить бдительность. Он ждал, пока его солдаты захватят лестницу и проведут вторую мгновенную атаку.

Ожидая завершения атаки, он неспешно направился к тому месту, где стояли Великий Судья и Подрэйдж. В нем снова начало нарастать напряжение. Снова критический момент, снова необходимость согласования действий по времени. Его солдаты должны были вывести охранников из строя при помощи газовых пистолетов, захватить оружие, которое держало под прицелом присутствующих в зале, и взять под защиту его самого. Проблема заключалась в том, что он не хотел, чтобы люди осознали происходящее до решающего момента.

«…Тринадцать, четырнадцать, пятнадцать!..» — считал он про себя.

В это мгновение — мгновение, с которого начинал действовать он сам — Марин ясно обозревал всю сцену. Все Руководители Групп — за отсутствием только Меделлина и грозного Эдмунда Слэйтера; Уэйд Траск, прикованный к стулу в конце стола; и Великий Судья, в безукоризненном белом костюме и рубашке, поворачивающий к нему голову.

«Сейчас!»

Марин перехватил в кармане рукоять специального пистолета, заряженного гипнотическим газом, и выстрелил сквозь ткань, целясь в голову Великого Судьи. Луч толщиной всего в несколько молекул заставил голову диктатора слегка дернуться назад — движение, которое могло быть похоже на простое подергивание мышц. Великий Судья словно его не почувствовал.

Марин ждал. Газ действовал по принципу вируса, но ни один вирус не обладал такой быстротой действия. Он мгновенно проникал в кровотоки мозга. Вот чувствительные нейроны начали реагировать на его присутствие, отдавая калий, содержащийся в связанном виде на электризованной клеточной оболочке — или, скорее, подвешенной в электрическом поле, которое и является поверхностью каждой клетки. Мгновенное изменение — и мысли, эмоции, те связи, которые поддерживают целостность личности, интегрированное «Я», начали терять свою могучую объединяющую силу.

Диктатор покачнулся и начал оседать. Подрэйдж и Марин подхватили обмякшее тело, не дав ему упасть.

— Сюда! — сказал Марин.

Они усадили Великого Судью в кресло во главе стола. Хотя его голова сразу упала на стол, он выглядел скорее расслабившимся, чем потерявшим сознание. Солдаты, занимавшие посты в нишах, вряд ли что-то поняли.

Марин подумал об этом только мельком. Как только диктатор оказался в кресле, он обернулся — как раз в тот момент, когда люди начали оправляться от первого потрясения.

— Позовите врача! — хрипло крикнул кто-то. — Он потерял сознание!

Их реакция поразила Марина. Он не мог подумать, что замешательство достигнет таких масштабов.

Он заметил, что Руководитель Группы Джон Пилер собирается открыть наружную дверь, и мрачно подумал, что через мгновение все рухнет.

Газовый пистолет ткнулся Пилеру чуть ли не в лицо. Тот удивленно шарахнулся. Голос солдата отчетливо произнес — так, что каждое слово было слышно всем в зале:

— У нас приказ генерала Марина никого не выпускать из помещения.

— Рядовой, закройте дверь, — со своего места откликнулся Марин.

— Да, сэр!

Дверь захлопнулась.

Присутствующие в изумлении поворачивались к Марину. Большинство из них не скрывало страха. Но некоторые пытались выдать этот страх за ярость.

Руководитель Групп Ярини злобно заявил:

— Только за одно это деяние, — он указал на бесчувственное тело Великого Судьи, — ты отправишься в конвертер.

Марин заметил изучающий и грозный взгляд Подрэйджа. Наконец тот спросил со страной интонацией:

— Что вы задумали, Дэвид?

Вербальные реакции свидетельствовали о том, что первый шок прошел. Теперь Марин мог с ними говорить.

— Умерьте свои страхи, джентльмены. Это не государственный переворот. Но я требую от вас полного внимания, пока я буду объяснять, что происходит.