куда удачнее, чем можно было предполагать. В тот же вечер мы заготовили нужные бумаги. Мой отъезд был решен на 4 ноября. Было поздно, когда я вернулась домой готовиться в путь.

В день отъезда я была в комитете около 4 часов дня, поезд уходил в 7 часов вечера. Чтобы убедиться, нет ли на наш счет подозрений в совете, Крылов и Андриенко со мною туда поехали. Нас принял член совета, у которого я попросила о выдаче удостоверения мне и Андриенко в том, что мы едем в качестве сопровождающих команду.

– Если не получу такой бумаги, – заявила я, – не поеду.

– Вы правы, – ответил большевик, – можете где-нибудь застрять с командой.

Не прошло и 15 минут, как бумага была написана. Я не верила глазам. Крылов рассмеялся:

– Удивительное дело. Эта сволочь пляшет по вашей дудке!

Нужно было спешить. Времени оставалось в обрез. В комитете дым коромыслом. Одному офицеру не хватило сапог – Крылов не долго думая отдал свои. На прощанье офицеры целовались с солдатами. Трогательные были сцены. Один из уезжающих сказал:

– Пока есть в России такие солдаты – не погибнет Россия.

Собрались все офицеры, выстроились возле комитета и зашагали на вокзал. Там было много красноармейцев, которые разговорились с ними, не подозревая обмана. Да и я очень мило беседовала с красноармейцами, называя их «ребятами». Андриенко пошел к начальнику станции требовать вагона. Мы немедленно получили его.

Офицеры рассказывали о моем плену в Германии. Когда мы погрузились, красноармейцы кричали: «Ура, бежавшие! Ура, сестра Нестерович!» Под эти крики мы укатили из Москвы. Долго еще доносилось «ура».

Итак – спасены! Я отвернулась, чтобы никто не заметил моих слез… На первой же остановке к нам пробовали ворваться какие-то солдаты (мест в поезде не было). Они с руганью требовали, чтобы впустили, но, когда узнали, кто мы такие, тотчас прекратили атаку вагона. Все же я предложила впустить некоторых. Они разместились в коридорах и на ступеньках вагонов. Многие ехали в Самару, нам было по пути. Офицеры звали Андриенко «начальником», а ехавшие с нами большевики, среди которых немало матросов, всю дорогу нас угощали; один даже подарил офицеру 500 рублей…

До Оренбурга добрались благополучно, не встретив во всю дорогу ни одного интеллигентного лица. Сплошная волна нижних чинов, бежавших с фронта матросов и вооруженных рабочих. Эти свирепые ватаги, забиравшиеся на крыши и буфера, мало походили на людей.

До Оренбурга мы ехали около трех суток. Прибыли только 7 ноября, в 2 часа ночи. Попросили поставить наш вагон на запасной путь. Обрадовались нам уехавшие днем раньше нас оренбургские казаки, они дежурили на вокзал и сообщили, что атаман Дутов[217]прочел наше письмо и ждет нас не дождется к себе. Советовали сейчас же позвонить в штаб войскового атамана. Меня смущало позднее время: было 3 часа ночи. Но пришлось подчиниться. Атамана в штабе не было, говорил его адъютант. Я просила передать атаману о моем приезде с офицерской командой. На вокзале попадалось много азиатских типов, с любопытством нас осматривали. Все мы так радостно были настроены, что лечь отдохнуть никто и не подумал.

Около 5 часов утра приехал казачий офицер от атамана и сообщил, что атаман может принять меня хоть сейчас. Я назначила 8 часов утра. Отправилась в штаб в сопровождении Андриенко и двух казаков. Город произвел на меня убогое впечатление: дома все маленькие, жители по большей части азиаты.

С вокзала до штаба ехали довольно долго. Я спрашивала у казаков, есть ли у них большевики.

– Где их нет! Вестимо есть, элемент пришлый. Забились в щели, как мыши, боятся атамана, он долго разговаривать не станет, живо распорядится по закону, – ответил казак.

Пришлось ждать минуть двадцать. Атаман был занят. В штабе находилось много арестованных большевиков-комиссаров.

– Ценная добыча, – ухмыльнулся казак.

Тут встретили нас офицеры, отосланные нами из Москвы в первый день… Вскоре адъютант повел нас к атаману. Кабинет его можно было бы назвать музеем, все говорило здесь о древности Оренбурга и казачьих традициях. Встав из-за письменного стола, Дутов сделал несколько шагов навстречу и сердечно поздоровался:

– Ждал, сестра, каждый день. Много говорили о вас казаки, бывшие в альтдамском плену. Рад познакомиться. Разрешите принять при вас двух офицеров с докладом из Самары?

Доклад длился недолго, помню, касался он того, как отбить золотой запас Государственного банка в Самаре.

– Как доехали? Кого привезли с собой?

– Доехали благополучно, а привезли 120 офицеров.

– Не может быть, – откинувшись на кресло, удивился атаман. – Но как вам удалось?

Андриенко протянул атаману бумаги, по которым мы доставили офицеров, и рассказал подробно о нашем комитете. Я передала комитетское письмо, атаман прочел его два раза и отложил в сторону.

– К сожалению, офицерские отряды не у меня, а у атамана Каледина на Дону. Но это не помешает мне принять офицеров, прибывших с вами, тем более что скоро я двинусь на Самару отбивать золотой запас. Вижу, что ваша организация крепка и хорошо поставлена. Ко мне тоже едут отовсюду переодетые офицеры. Эту силу надо использовать. Но нельзя оборванных и измученных сразу посылать в бой, сначала – отдых. А для этого необходимы деньги и деньги. У меня в войске их вовсе нет. Созвал я наших милых купчиков, просил дать денег, не помогло, хоть и клянутся: «Душу отдадим за спасение России». Я им: «Оставьте душу себе, мне деньги нужны». Не тут-то было. Пришлось наложить контрибуцию – в миллион рублей. Дал сроку 24 часа, завтра утром должны быть доставлены. Все рабочие-большевики грозились забастовкой, так что одно оставалось – занять войсками городские учреждения, расстреляв предварительно зачинщиков. Рабочие комитеты я засадил в тюрьмы как заложников. Думаю, что голубчики призадумаются: знают – не шучу. Пробовали присылать делегации с требованием освободить арестованных. Несколько раз дал маху – принял. Но когда уже очень обнаглели – даже террором стали мне грозить и казакам, – перестал с ними церемониться. Теперь, когда приходит делегация, попросту зову казаков и они делегацию забирают. Что с ней потом делают – меня мало интересует. Сейчас Россия в таком состоянии, что разговаривать не время… Ну и прекратились делегации. Слава Богу, все в порядке. Получил я приказ от Ленина сдать власть Совету казачьих депутатов. Что же? Я ответил: «Мерзавцев и бандитов властью назвать не могу». Имею сведения, что мой ответ дошел по адресу. Под Ташкентом вырезали много казаков, начальник еле спасся, переодевшись сартом… Но ежели удастся спасти золотой запас из Самары, тогда ничего не страшно. А доколе денег нет, что поделаешь?