– Конечно нет. Я говорю, надо придумать какие-то ограждения, чтобы избежать совсем уж сильных потрясений. Эта история с Раулем, наверное, нам предупреждение. Ты представляешь, если кто-то попадет на тот свет и нарвется там на ангела, а тот возьмет да и выложит ему совершенно невыносимую правду!

– Надо просто сохранять спокойствие. Рауль сообщил, что я был сиротой… Ну и что? Это ничуть не изменило моего поведения. Даже наоборот. Теперь я еще больше уважаю своих приемных родителей за то, что они меня взяли и воспитали.

Я принялся выпытывать у нее вторую правду, просто чтобы посмотреть, смогу ли я ее переварить. Она напрочь отказалась. И даже взяла с меня слово, что я никогда больше не буду просить ее об этом. Я читал у нее во взгляде совершенную убежденность, что эта вторая правда натворит намного больше неприятностей, чем первая.

Что до меня, я никак не мог взять в толк, что может быть ужаснее, чем узнать, что твои родители – вовсе не твои.

Мы заснули, обняв друг друга.

Утром Рауля не оказалось на месте. Он исчез, и никто не знал куда.

Я остался один на танатодроме со «своими» тремя женщинами: Розой, Амандиной и Стефанией. Моя жена занималась тем, что крепила к стене пентхауса огромный плакат с изображением Галактики и – в самом ее центре – бездонного колодца рая. Я часто видел эту картинку, медленно проявлявшуюся под нашими усилиями. Все уходит отсюда, и все идет туда. Вся энергия, весь свет, все идеи, все души. Это мусорный ящик, это литейная форма. Смысл нашего существования.

Рай.

Там Фредди… И не только Фредди, но и все наши первые танатонавты: Марселлин, Хьюго, Феликс, Раджив… целый легион заключенных из Флери-Мерожи…

Иногда, по вечерам, я присаживался перед приемником той великой антенны, что мы поставили на вершине танатодрома, и смотрел на контрольный экран, где, словно стаи голубиные, летели мертвецы. Бон вояж, дорогие современники!

Каждая зеленая точка означала усопшего. Некоторые мчались быстрее остальных. Их желание покинуть этот мир было, должно быть, намного сильнее. Очень, очень редко я видел, как душа возвращается обратно, на Землю. Благодаря успехам медицины? А может, это был одинокий танатонавт? Влюбленный, не захотевший оставить в одиночестве свою принцессу? Жертва наемного убийства, пожелавшая отомстить, превратившись в привидение? Медитирующий монах? Или просто ангел, скрытно откомандированный по вызову?

Что же касается Рауля, мы думали, что он бродит по этой Земле, вполне материальный, занятый поисками своей матери, тоже из плоти и крови. Как потом выяснилось, не так уж далеки мы были от истины. Не в состоянии ее найти, расстроенный стычкой с нами, он перемещался из бара в бар, уверяя себя, что алкоголь поможет ему улучшить технику полета. А вдруг пригодится?

Однажды, протрезвев, он констатировал, что начал сам с собой спорить на тему справедливости. Он вернулся к танатодрому, позвонил в дверь, попросил у меня прощения и торжественно провозгласил, что никогда не расскажет про вторую правду, которую мне повезло не услышать.

Без особой уверенности я его поблагодарил. Знать, что существует информация, способная вверх ногами перевернуть мое существование, и при этом добровольно оставаться в неведении – мне не очень нравилось такое положение дел.

Как-то вечером мать с братом (оба приемные) нанесли мне визит. Хоть они и были совершенно посторонними мне, я все же ценил то, что они сделали для меня. Родители обращались со мной как с одним из своих, не позволяя проявиться ни малейшему намеку, что это не так. Они меня опекали. Сохраняли в тайне мой секрет. Ругали меня и прививали желание восстать против них, будто я был истинным сыном своих родителей. Теперь я мог освободиться от эдипова комплекса соперничества с фальшивым, ни на что не годным отцом, я мог бессознательно влюбиться в свою отталкивающую мать, мог затеять состязание со своим жалким братом. И спасибо вам за все, тысячу раз спасибо.

Настоящая справедливость – это способность сказать спасибо всем, кто сделал нам хорошее, а не лизать руку тем, кто сделал нам плохое. Все это очень просто понять, но почему-то люди часто поступают ровно наоборот, совершенно по-идиотски. И сами не знают почему.

Я их обнял, как никогда раньше, повторяя себе, что ни при каких обстоятельствах я не соглашусь встретиться на том свете со своими настоящими родителями, что бросили меня, как кучу тряпья. Я знать не хочу, по каким таким причинам (да-да, ясное дело, из лучших побуждений, в моих же интересах), я даже видеть их не хочу. Если они бросили меня, я бросаю их. Тех, кто принял меня в свою семью, я принимаю в свою.

Это мой единственный родной дом: тираническая мать и брат-кретин. Раулева правда открыла мне глаза еще на одну истину, причем намного более ценную.

Специально друзей не выберешь, но, оказывается… можно выбрать себе семью!

Если же о Христе проповедуется, что Он воскрес из мертвых, то как некоторые из вас говорят, что нет воскресения мертвых? Если нет воскресения мертвых, то и Христос не воскрес; а если Христос не воскрес, то и проповедь наша тщетна, тщетна и вера ваша. […] И если в этой только жизни надеемся на Христа, то мы несчастнее всех человеков. […] …какая мне польза, если мертвые не воскресают? Станем есть и пить, ибо завтра умрем!

Первое послание апостола Павла к Коринфянам, XV.

Отрывок из работы Фрэнсиса Разорбака «Эта неизвестная смерть»

Воспользовавшись тем, что пока наш секрет оставался в тайне, мы умножили число вылетов ради сбора сведений о самой последней комнате рая и – если получится – для прохождения вплоть до самого ее конца.

Ангелы вполне привыкли к визитам нашей, плотно сбитой группки танатонавтов. Они шутливо именовали нас «великие недопросвещенные» и – то ли вольно, то ли невольно – стали отвечать на все вопросы так, будто давали интервью по заранее спланированному сценарию.

Как к ним чуточку попривыкнешь, то начинаешь понимать, что ангелы очень милые и дико умные. Можно сказать, ангелы – это супербодхисатвы, элита среди Ламедов-вав и святые из святых.

Мы понемногу постигали смысл жизни, но пока что оставались единственными, кто это знал. Как-то раз Люсиндер заявил, что такая ситуация длится уже достаточно долго. Днем раньше он попытался склонить на свою сторону избирателей, чтобы получить третий президентский мандат. По всем направлениям его программы: политическим, экономическим, дипломатическим – баланс был катастрофичен донельзя. Последним резервом, который он мог бросить в избирательную баталию, была танатонавтика. Беседы об ангелах и рае выглядят менее опасными, чем извлечение на свет Божий ужасающих и деморализующих цифр о темпах роста инфляции, безработицы, дефицита внешнеторгового баланса…

Люсиндер рассчитывал на нас, чтобы мы создали ему имидж победителя. В конце концов, именно он был тем, кто начал кампанию за разведку Континента Мертвых – проекта смелого, скажем даже, нахального. Общественность, несомненно, пожелает больше узнать о том, что происходит после смерти. А что может быть лучше достижения такого результата, чем затолкать в щель избирательной урны листок с именем успешно оттрубившего свой срок президента?