– Мы швы ей наложили, всё проверили. Жить будет. По гинекологии тоже проблем нет. Сотрясение мозга имеется небольшое, несколько гематом – но так, ничего смертельного. Нужен покой, пусть несколько дней отлежится под наблюдением.

– Ясно, – коротко ответил военный. Затем подозвал бойца, стоявшего чуть поодаль:

– Её в пятую зону. Там с ней вроде бы дочка приехала?

– Так точно. Оказана первичная медицинская помощь, ждёт в распределителе.

– Хорошо. Дочку с мамой тогда поселите рядом. Пока их там особо не трогайте, пусть в себя придут. Потом пришлёте психолога, а далее разберёмся с группой дознания.

Затем военный посмотрел на лежавшую на койке Наталью, о чём-то пошептался со стоящим рядом врачом, и спросил:

– Вы как, говорить можете?

Наталья в ответ медленно подняла руку и неопределённо покачала ладонью туда-сюда. Говорить она могла, но во рту было сухо, и болела голова, так что напрягать голосовые связки не хотелось совершенно. Однако она быстро собралась с силами, чтобы задать главный вопрос:

– Что с моим мужем и сыном?

Военный и врач переглянулись. Врач вздохнул и отошёл в сторону, давая слово мужчине в камуфляже. Тот внимательно посмотрел собеседнице в глаза и тихо произнёс:

– Сожалею. Искренне, поверьте. Ваш сын умер в машине по дороге сюда. Его кто-то зарезал ножом. Ваш муж, всего вероятнее, ещё находится в аптеке. Мы туда уже послали дополнительную группу на броне для эвакуации его и ещё нескольких гражданских, кого не смогли вывезти сразу из района. Его мы не успели забрать с собой, потому как нас атаковала толпа заражённых и пришлось…

Наталья дальше не слушала. От шокирующей новости внутри всё похолодело, из глаз полились ручьём слёзы, и она тихо заплакала. Ни слушать кого-либо из присутствующих, ни смотреть на них не хотелось совершенно. Она закрыла глаза рукой, давая понять, что больше не хочет продолжать диалог. Военный опустил руку ей на плечо, с пониманием и сочувствием будто говоря: «Крепись!», а затем ушёл по своим делам. А к Наталье подошла медсестра и сделала ей какой-то укол, от которого стало хорошо и спокойно, будто ничего и не было. Слёзы и душевные муки почти сразу прекратились, накатила тёплая волна умиротворения, и Наталья вновь погрузилась в глубокий сон.

Сколько времени она проспала – даже по ощущениям было неясно. Проснулась она абсолютно разбитая и вялая, и точно так же, как и в госпитале, в помещении было достаточно темно – горели тусклые лампы, а окон не было вовсе. Ото сна Наталью пробудила дочь. Она держала маму за руку, причём рука тряслась и была ужасно горячей, дочь очень сильно нервничала. Эти эмоции будто передались спящему телу, и Наталья быстро начала приходить в себя. Открыв глаза, она проморгалась, прогнав мутную пелену, и увидела Настю, которая смотрела на неё заплаканными глазами.

– Мамочка, я так рада, что ты жива, – дрожащим голосом сказала она, – ты у меня единственная осталась… – и заплакала. Чуть позже, справившись с нахлынувшими чувствами, утёрла слёзы и сообщила трагическую новость:

– Папу не смогли эвакуировать. Он там остался. На нас толпа бежала, я видела… они стрелять начали, но заражённых было слишком много. Просто не успели. А Пашу… Пашу эти уроды убили, понимаешь? Убили!

– Я знаю, мне уже сказали, – стараясь сохранять самообладание, ответила Наталья, но голос предательски дрожал, – ты как? С тобой что?

– Меня изнасиловали. Этот урод чёрный… избил меня ещё. Всё болит. Но меньше досталось, чем тебе, врачи сказали, что только ушибы. Папу сильно избили… я не знаю, жив он или нет. Когда нас выводили оттуда, он лежал на полу. Дышал, но был без сознания. А Паша…

– Тише, деточка, успокойся, – Наталья не знала, какие привести аргументы, чтобы успокоить взволнованную, расстроенную и испуганную дочь. Однако договорить они не успели. Открылась дверь и на пороге появились трое мужчин. Двое в гражданской одежде, один в военной форме. Вежливо поздоровались, прошли в помещение. Один был с ноутбуком. Он сел на табуретку и положил ноутбук на стол. Второй остался стоять. Военный – молодой парень, лет двадцати на вид, по всей видимости – вчерашний срочник, закрыл дверь и вышел в коридор.

– Здравствуйте, Наталья Александровна. Меня зовут Сергей Олегович Федосеев, я возглавляю группу дознания центра «Север», веду тяжкие и особо тяжкие преступления, совершённые в отношении гражданских лиц и военнослужащих. Мне нужно с вами поговорить.

– Мне сейчас сложно, если честно… – ответила Наталья. Ей не хотелось ни с кем разговаривать. Хотелось уснуть, проснуться и забыть всё как страшный сон.

– Сожалею, но мои временные ресурсы ограничены. Придётся поговорить сейчас, – ответил Федосеев, – но много времени это не отнимет. С Анастасией Андреевной тоже побеседую. При вас, разумеется. Поскольку она несовершеннолетняя. Итак, расскажите, пожалуйста, что произошло. Не упуская ни одной детали.

30 апреля. Москва. Дмитрий Вознесенский.

Рация по-прежнему молчала. Похоже, те, кто искал Дмитрия, были ещё далеко. Рано утром, когда удалось в последний момент вырваться из временного лагеря для беженцев в подмосковном Жуковском, кто-то переговаривался между собой на установленном канале, и из обрывков разговора было ясно, что это бойцы из той группы, члены которой ранее напали на сотрудников СВР и пытались убить Дмитрия. Однако радиоперехват какой-то особо ценной информации не дал, потому как разговоры велись где-то на границе досягаемости радиостанции, и вычленить из помех и постоянно прерывающихся диалогов какие-то детали было практически невозможно. Что очень напрягало Вознесенского – это то, что неугомонный невидимый противник был где-то недалеко, причём явно не дремал. А означало это только одно: нужно постоянно быть начеку. А уж о том, чтобы просто расслабиться или хотя бы спокойно поспать, не было и речи. Единственное, чего Вознесенский совершенно не понимал – это как преследователь постоянно идёт по пятам, будто отслеживая его местоположение. Дмитрий выключил телефон даже несмотря на то, что мобильная связь пропала по всему городу. Он не был спецом в части радиоперехватов и пеленга сигнала, и допускал, что противник, возможно, как-то отслеживает сигнал по IMEI-коду или по сотам… но на всякий случай постарался перестраховаться и ставший уже бесполезным смартфон решил не использовать даже как инструмент в ряде сервисов. Тем не менее, кто-то постоянно висел на хвосте, и это очень нервировало.

Утром удача улыбнулась: вместе с воинской колонной удалось дойти до заправки на МКАДе, находившейся под контролем военных. При въезде висела табличка, гласившая о том, что гражданские автомобили топливом не заправляются. Однако Вознесенский вовремя пристроился к воякам и, сославшись на дело