Что же касается закупленного мяса, то до мясокомбината, возглавляемого тестем Володина, оно странным образом не доходит, и реализуется через коммерческую сеть кафе и ресторанов концерна. И это несмотря на то, что государство переводит фирме до смешного бешеные деньги — ведь и ребенок знает, что на Западе мясо скота и кур, взращенных на гормонах, столько не стоит!

При желании прокурор Баяндин разом вскрыл бы все их многоэтапные махинации, но он почему-то пошел на попятный. И теперь Гориславский ломал себе голову — почему? Они с прокурором все предварительно обговорили, даже то, что горсовету лучше оставаться в стороне от действий прокуратуры — осторожный Борис Моисеевич не желал портить отношений ни с директором мясокомбината, ни с милицией в лице Авдиенко. Однако Баяндин подвел, даже не объяснив причины.

Без десяти четыре Гориславский аккуратно закрыл досье и спрятал папку в сейф. Ровно в четыре автомобиль Самсонова остановился у здания горисполкома. Приветливо улыбающаяся секретарша провела его в кабинет Гориславского и вышла, плотно прикрыв за собой массивную дубовую дверь. Глава города слегка приподнялся навстречу посетителю, но руки не подал, а лишь кивнул.

— Приветствую вас, господин Самсонов, присядьте, — отрывисто бросил он.

Небрежно развалившись на мягком сидении, Самсонов закинул ногу за ногу, мысленно отметив недовольство, мелькнувшее при этом на лице председателя горсовета.

— Итак, вы просили меня о встрече, господин Гориславский, — весело сказал он, — я к вашим услугам.

Сверля его взглядом слегка прищуренных глаз, Гориславский криво усмехнулся уголком плотно стиснутых губ.

— Ну, прежде всего, господин Самсонов, я хочу вас поздравить — проверка деятельности кооператива господина Володина, проведенная по инициативе прокуратуры, не выявила никаких нарушений. А ведь он, как я слышал, ваш близкий друг! Что ж, я рад и за вас, и за вашего друга, как говорится, социалистическая законность восторжествовала.

Самсонов пожал плечами.

— А знаете, — легко сказал он, — мне вдруг пришла в голову такая мысль, что инициатором проверки был вовсе не Баяндин. Вам так не кажется?

Брови председателя недовольно шевельнулись, и он сухо возразил:

— Ваше замечание мне не совсем понятно — вполне возможно, что прокуратура получила сигнал, на который обязана была отреагировать.

— Да-да, конечно, — с добродушной иронией в голосе согласился его собеседник, — я понимаю. Мне даже известно, от кого исходил этот сигнал.

Чуточку покраснев, Гориславский довольно резко произнес:

— Господин Самсонов, давайте, не будем тратить время на пустые разговоры, я пригласил вас сюда, чтобы обсудить ряд вопросов, касающихся положения в городе.

— Я понимаю, положение серьезное, — соболезнующий тон Самсонова отдавал нескрываемой насмешкой. Глава города кротко и серьезно подтвердил:

— Очень серьезное. Но неужели вас это радует?

— Бог с вами, да как можно! Разве я похож на садиста? — Самсонов шутливо вскинул руки, изображая смущение. — Больше месяца в городе нет покоя от митингов и демонстраций, под шумок даже пацаны начали безобразничать — едешь по городу и не знаешь, где в твою машину из-за угла камень бросят. Да что там говорить, если даже у вас здесь, в горисполкоме, стекла два раза били!

Брови Гориславского недовольно сдвинулись — упоминание о стеклах на фасаде здания горсовета, разбитых неизвестными хулиганами, было ему не очень приятно, и раздражала манера Самсонова с игривым видом рассуждать о столь досадных инцидентах. Крайне сухим тоном он ответил:

— Думаю, милиция примет всевозможные меры, чтобы впредь подобное не повторялось.

— Совершенно верно, — охотно согласился его собеседник, — это недоработки органов правопорядка — когда в городе царит экстремальная ситуация, нужно работать в экстремальном режиме.

Подавив раздражение, председатель сказал еще суше:

— Поэтому я и просил вас о встрече — в наших обоюдных интересах нормализовать обстановку.

Самсонов развел руками.

— Я понимаю, что конфискованный у кооператива Володина товар мог бы ненадолго заполнить прилавки и успокоить население. Но что поделаешь — прокуратура не выявила нарушений, обвинения сняли, мясо пришлось вернуть кооперативу, прилавки остались пустыми. К сожалению.

Слегка заалев от этих слов бизнесмена, председатель криво усмехнулся.

— Ну, почему же к сожалению? Закон есть закон. И в рамках закона город готов заключить с вами договор о поставках продовольствия. Разумеется, по установленным государством расценкам.

— Причем тут я? Продовольствием занимается Володин.

— То, чего требует Володин, лишено здравого смысла, да у города и нет таких денег.

— Да? — на губах Самсонова мелькнула ленивая улыбка. — Но ведь еще в июне, после того как были официально разрешены бартерные сделки, вы сами предложили импортировать в город продовольствие, в обмен на экспортируемое сырье. Городской Комитет по экспорту даже выдал нескольким посредническим компаниям лицензии на осуществление бартерных сделок с зарубежными партнерами — не получив разрешения Министерства Внешней торговли, между прочим, что является прямым нарушением закона.

— У Комитета на это не было времени, — растерявшись от неожиданности, возразил Гориславский, — городу грозил голод.

Он тут же спохватился, что едва не начал оправдываться, и сделал непроницаемо-холодное лицо. Однако Самсонов ответил ему уже не шутливым, а суровым, почти ледяным тоном:

— Оттого, что вы поспешили и обошли закон, положение ничуть не улучшилось — прилавки по-прежнему пусты. При этом по лицензиям Комитета за рубеж вывезено сырья — цветных металлов, нефтепродуктов и древесины — на два с половиной миллиарда долларов. За эти деньги я согласен обеспечить город продовольствием.

Гориславский побледнел.

— Эти деньги… еще не поступили в бюджет города, взаимозачеты — дело длительное.

— Понятно, — Самсонов говорил, словно рассуждая с самим собой, — город финансово обескровлен, население голодает, деньги неизвестно где. Что ж, при нынешней неразберихе в государстве и законодательстве это вполне возможно.

— У вас имеются какие-то документы, уличающие Комитет в недобросовестности? — председатель сумел взять себя в руки и, приняв оскорбленный вид, легонько постучал ногтем по столу, — В противном случае ваши слова можно считать голословным обвинением.

— В недобросовестности? Гм, мягко сказано — это следует квалифицировать несколько иначе. А документы… документы найти нетрудно. Но я ведь не прокурор и никого не обвиняю, я просто констатирую факт. Лично меня это все абсолютно не касается, и вообще мы отвлеклись от темы. Итак, вы просили моего содействия для того, чтобы нормализовать обстановку. Что ж, поскольку у города нет денег, я согласен заключить с вами контракт на ваших условиях.