– Так она тебе нужна?

Я фыркнула и покачала головой.

– Просто плохой день.

– Ты одета в военные штаны, грязные к тому же, чужой свитер и на твоей ладони повязка. Твои руки дрожат. Ты позвала меня. Просто плохой день?

– Ты торчишь в каком-то лесу и кусты за твоей спиной шевелятся, словно там затаился медведь, – парировала я. – Да, просто плохой день, Август.

– Волки, – безмятежно произнес он. – Не медведь.

– Ты шутишь, надеюсь?

– Конечно, – он все-таки улыбнулся. – Разве мог бы я сидеть тут и болтать с тобой, если бы за моей спиной облизывалась стая голодных волков?

Я, прищурилась, всматриваясь в его лицо. Август ответил честным взглядом. Но почему меня не покидает уверенность, что этот святоша наглым образом врет?

– Кстати, красивая комната, – прервал он мои размышления. – Ты в Аннонквирхе?

– Мои апартаменты, – я обвела комнату широким жестом. – Антиквариат, позолота, мрамор и прочая дрянь. А это мой друг, мы сидим в его тени. Я зову его Люций, он не возражает.

Август повернул голову, всматриваясь во что-то, видимое лишь ему. Мне показалось, что за его спиной снова мелькнули хищные силуэты и стало не по себе. Черт возьми, что у него там происходит?

Некоторое время мы сидели молча, рассматривая друг друга. Радость, которую я испытала, увидев Августа, сменилась сомнениями. Я не знала, могу ли доверять этому парню. Август говорил, что был в Песках, но Аманда уверяла, что это совсем не так. И кто из них сказал правду? Тень, которую я так привыкла видеть, которую успела полюбить, не более чем мое воспоминание. Образ, запавший в душу. Но что я знаю о человеке, сидящем сейчас напротив?

«Если Август Рэй Эттвуд пройдет свой темный путь, он превзойдет дьявола… Он разрушит наш мир», – прошептал в голове женский голос, и я со злостью заставила его замолчать. Неужели, Аманде удалось посеять во мне сомнения?

Но ведь я и правда совсем не знаю Августа…

Как и он меня.

За спиной раздался тихий крысиный писк, и я вздрогнула. У меня не было сомнений в том, что именно этого зверя вытащила из своего пророчества Ирма. Потому Опиум и рвался ко мне из рук девушки, он просто узнал свою истинную хозяйку, ту, с кем была создана нерушимая связь. Но если верить видению, Опиум попадет в руки прорицательницы в день, когда Август убьет хозяйку этого крысеныша.

Я нахмурилась, вспоминая слова Ирмы. Что она бормотала, прячась за своей траурной вуалью? Признаться, тогда я не слишком ее слушала! Но провидица была уверена, что увидела убийцу-чудовище с окровавленным оружием, и этим чудовищем был Август.

Когда настанет день видения? Сколько лет должно пройти до этого события? Я знала лишь одно: к тому времени белая шкурка Опиума покроется пятнами, словно лист от брызнувших из ручки чернил. А может, Ирма и вовсе ошиблась в своем пророчестве? Может, это была лишь галлюцинация, вызванная дурманом?

Но крысёныш не был иллюзией, он-то был самым настоящим…

Как не пытаюсь я отрицать, но Аманда права. У меня нет причин, чтобы верить Августу. Чтобы доверять ему. Все, что я о нем знаю, просто вопит: держись от этого парня подальше!

И единственным аргументом «За» выступают всего лишь мои… чувства. Глупые, странные, непонятные даже для меня самой.

Что-то случилось со мной в прОклятой чайной «Клевер и роза». Что-то случилось, когда я зашла в мужскую уборную и посмотрела на парня, который пытался отмыть сутану от клюквенного морса. И лишь это «что-то» заставляло меня снова и снова звать тень-воспоминание, заставляло искать Августа, и верить ему, несмотря на страх. Верить человеку, который меня отверг, и для которого любое проявление чувств – грязь и скверна!

И все же… Он пришел, когда я позвала. И сидит сейчас здесь, несмотря на все мои злые слова, несмотря на собственную усталость. Я ведь вижу, как плохо он выглядит! Где-то в лесу, уставший, голодный, замерзший! У Августа точно есть заботы поважнее, чем мое утешение!

И все же, он пришел.

Так разве этого недостаточно?

– Расскажи, что случилось, Кассандра, – произнес Август и я вдруг ощутила, как кулак, сжавший сердце, исчез, а внутри стало теплее и легче. У меня все-таки есть тот, кто скажет, что я справлюсь. Скажет без слов, одним своим присутствием. Кто будет рядом, даже если вокруг рычат дикие звери или шипят ядовитые змеи. Тот, кому я каким-то невообразимым образом по-прежнему верю.

Он со мной, здесь и сейчас. В безумном мире, в свете умирающего солнца, в тени падшего ангела.

Враг, которого не получается ненавидеть.

Я покачала головой, зная, что не могу сказать ему. И тихо произнесла:

– Я тоже рада, что ты жив, Август.

Эпилог

Темные скалы тонут в сумраке ночи. Горные сосны с кривыми стволами и оголёнными от холодных ветров корнями, кажутся силуэтами чудовищ, обступающих со всех сторон. Они не дают защиты ни от холода, ни от реальных хищников, что притаились поблизости. Неуловимый для человеческого уха шорох мягких волчьих лап, скрип снега, бесшумное дыхание звериной стаи. И светящиеся во тьме желтые глаза- внимательные, голодные.

Добыча для волков, ужин для стаи.

Пока хищники за спиной медлили, тянули воздух, пробовали его на вкус, пытаясь распознать в холоде нотки горького человеческого страха. Но его не было и потому звери медлили, мяли снег, пригибали морды к земле, всматривались во тьму.

Человек сидел на земле, спиной к ним. Такой беззащитный, такой слабый. Добыча стаи. Мясо и кровь, мясо и кровь…

Человек мягко улыбнулся призраку, которого не видели волки. Человек что-то говорил, всматриваясь в сгущающиеся тени и это тоже не нравилось хищникам.

Добыча, добыча…

Добыча была такой легкой, и все же вожак медлил. Что-то пугало его в человеке, застывшем на краю леса. Чутье волка вопило об опасности, но глаза-глаза видели лишь добычу. А стая голодна. Человек пришел к ним сам…

Они устали ждать.

Волки напали одновременно – безжалостными убийцами со всех сторон. Накинулись сворой, предвкушая первую кровь. Слабый человек сидел на земле с закрытыми глазами, низко опустив голову и прижав руку к груди. Словно, там под ладонью у него болело. Раненная добыча? Но кровью человек не пах…

Волки напали. И разлетелись серыми тушками, когда человек вдруг поднял голову и из него плеснуло на снег что-то черное, безумное, страшное. Звери не знали, что это такое, но видели своими желтыми глазами. И это черное придавило их к земле, почти раздавило!