В эту минуту зычно бибикнула иномарка мистера Федотова. Охрана встрепенулась, приняв резкий звук за сигнал тревоги. Стволы помповиков пришли в движенье, и мне чуть не заехали дулом по честному лицу. Из кабины высунулась рука шофера с телефонной трубкой.

— Пардон, мне звонят, — извинился Герман Семеныч. — Забыл отключить мобильный.

В сопровождении своих молодчиков мистер Федотов прошел обратно к машине, взял у водителя трубку...

Дальше случилось непредвиденное. На месте детского деревянного грибка, возле которого припарковалась машина, вдруг вырос другой гриб — из пламени и дыма. Огненная вспышка пожрала автомобиль и всех, кто оказался рядом. Дважды громко ухнуло. Жаркая взрывная волна небрежно разметала толпу в разные стороны, перетасовав ее уже по своему разумению. Выглядело это так, словно хулиган-невидимка сделал круг вдоль руин, на ходу награждая людей сильными пинками, подножками и подсечками — и попутно радуясь, когда сбитые люди недоуменно шмякаются об землю. Меня взрывная волна достала по касательной, но я хоть смог упасть на четвереньки.

Очень вовремя. Измятый помповик, как бумеранг, просвистел прямо над моей головой. В воздухе сильно завоняло горелым капроновым тросом.

Вот уж это наверняка пластит, с каким-то идиотским удовлетворением подумал я.

Казалось бы, чего проще? Набрать семь цифр. Дождаться, когда мне ответят. И быстрым деловитым тоном сообщить ей о переезде в Завидово. Да, Анечка, это и просьба отца. Нет, Анечка, всего лишь мера безопасности. Да, по линии ФСБ. Нет, обычный психопат. Да, держу на контроле. Нет, сам он очень занят. Да, обязательно передам. Да. Да. Да. Конечно. Не волнуйся. До свиданья.

Много раз я проигрывал этот мысленный разговор с Анной, оттачивая его до блеска. Несколько раз я уже принимался набирать ее номер: двести шестьдесят четыре, сорок девять... — но бросал это занятие на полпути. Вешал трубку и начинал заново, чтобы опять бросить.

Будь на ее месте чиновник любого ранга, я бы ни на секунду не затруднился. С чиновниками можно обходиться без церемоний, позволяя себе разные степени должностной неправды. У каждого есть свой уровень компетентности, определяемый свыше. Уровень диктуется, с одной стороны, ранжиром, с другой — личными качествами, с третьей — интересами ведомства и государства. Есть еще условия четвертого, пятого, даже шестого порядков, которые я обычно вычислял на глазок. Я служил провизором, отмеряющим дозы вранья — от гомеопатической до лошадиной. Иногда мне полагалось сводить ложь к минимуму. Гораздо чаще этого не требовалось.

С президентской дочерью все обстояло по-другому. Врать ей мне было попросту стыдно. Всякий раз, разговаривая с Анной, я чувствовал себя коварным волком на рандеву с Красной Шапочкой.

Понятно, что сравнение это хромало на все четыре лапы: и я был не таким уж хищником-людоедом, и она — далеко не старлеткой с васильковыми глазами. К своим тридцати трем президентская дочура успела родить и вынянчить двух пацанов, дать отставку двум мужьям, успешно закончить инъяз и сделаться неплохой переводчицей с французского. Характер у нее был упрямый, в папу. Но кое в чем она оставалась наивнее девочки из сказки Шарля Перро. Верила, что черное — всегда черное, белое — обязательно белое, а большие глаза и уши даны политикам только для того, чтобы лучше видеть и слышать чаяния народа. Мне она доверяла почти так же, как своему отцу. Обмануть се не составляло большого труда.

Именно поэтому мне так совестно было ее обманывать.

В пределах Садового кольца устойчиво циркулировали слухи о нашем с ней будто бы романе. Смаковались подробности наших тайных встреч за рубежом. Назывались даже страны, куда мы порознь улетали проводить совместные уикенды: Норвегия, Дания, Швеция и почему-то Непал. Я давно перестал бороться с безумными сплетнями. Раз чиновные люди так любят придумывать начальству скрытые пороки, гораздо логичнее бросить им резиновую кость. Пусть погрызут пустышку. К тому же — если отвлечься от моральной стороны — вся эта чушь приносила мне пользу, добавляя к моей репутации интригана незаслуженный титул первого любовника Всея Руси. Единственным человеком, кто не догадывался о роковой связи Главы администрации с дочерью Президента, была сама президентская дочь. Анне такая глупость даже в голову бы не пришла, и правильно. Как мог, я старался оберегать счастливое неведенье Красной Шапочки в дремучем лесу. Зачем ей знать, что волки питаются бабушками?..

Пальцы мои вновь легли на телефонную клавиатуру. Набрали двойку, шестерку, четверку, еще одну четверку — и опять кнопку отбоя. Не получается. Духу не хватает. С помощью усердного капитана я уже добился, чтобы в моем снадобье для Анны преобладала правда. Но этого мало. Отворотное зелье по-прежнему замешано на лжи.

Придется послать к ней парламентера, печально подумал я. Пускай соврет ей вместо меня. В конце концов, он за это жалованье получает...

Пресс-секретарь Баландин в своей безупречной черной тройке мигом прилетел на мой зов. Глаза его сверкали алчностью гробовщика, добывшего внеочередного клиента. Баландин нервно облизывал губы в ожидании новой тайны, к которой ему дозволено будет припасть. На, так возьми ее скорей.

Мы обменялись приветствиями, и пресс-секретарь упал в кресло, даже позабыв о стрелке на брюках.

— Иван Алексеевич, — произнес я с деланным смущением. — Вам предстоит в высшей степени деликатная миссия...

— Всегда готов! — по-пионерски взвился Баландин.

— Сейчас вы отправитесь домой к дочери нашего Президента... — Я выдержал паузу, чтобы пресс-секретарь успел подобрать слюни. — И передадите от моего имени просьбу... важную просьбу... Вы меня хорошо понимаете, Иван Алексеевич?

Баландин догадался закрыть рот и кивнуть.

— ... Очень важную просьбу, — в третий раз повторил я, глядя на помирающего от любопытства пресс-секретаря. — Переехать в Завидово. Сегодня же. И хотя бы до понедельника... Улавливаете?

— О да! — воскликнул Баландин. Он был счастлив. Новое доказательство наших с Анной сердечных отношений само легло ему прямо в руки.

— Речь идет о возможном теракте. — Я подпустил в голос немного фарисейской скорби. — Не исключена угроза нападения...

«Как же, вешай лапшу!» — прочел я по лицу пресс-секретаря.

— Террорист-одиночка пока не пойман. Ей будет лучше побыть вне города...

«Поссорились!» — перевел для себя Баландин.

— Президент тоже так думает...

«Папа в курсе? Вот это новость!» — Лицо пресс-секретаря уже ничем не отличалось от дисплея телесуфлера. Все его мысли проступали на лбу бегущей строкой.

— А как э-э... самочувствие Президента? — сглотнув слюну, спросил он. Собственно, ответ ему был известен и так: полчаса назад Макин опять звенел склянками возле самого кабинета Ивана Алексеевича. Бутылочная симфония исполнялась «на бис» для одного слушателя за дубовой дверью.