– Не плачь, – сказала она, глядя на него своими ясными серыми глазами.

– Прости, я так рад, что вижу тебя. Я очень скучал по тебе.

Блисс с тревогой глянула в сторону кухни:

– Мама?

– Я здесь, детка. – Шэрон показалась в дверях, изо всех сил пытаясь улыбнуться.

– А куда подевалась твоя борода? – Блисс снова взглянула на Бена.

– Я сбрил ее. Как думаешь, так я выгляжу лучше или хуже?

– Хуже. – На лице Блисс впервые промелькнула тень улыбки.

Он присел перед дочкой на корточки:

– Ты понимаешь, что происходит?

Она кивнула.

– Сэм сказал, что ты не делал мне ничего плохого. Это он притворился тобой.

– Верно, – сказал Бен, все еще не в силах поверить в это. – Мне пришлось уехать, потому что в полиции думали, что это был я. Но теперь, когда они знают, что я невиновен, я смогу видеться с тобой столько, сколько захочу. – Он взглянул на Шэрон, и та кивнула в ответ.

– Хочешь посмотреть на мою новую Барби? – спросила Блисс.

Блисс играет с Барби? Ему придется заново знакомиться со своей маленькой дочкой.

– Конечно. – Он встал и направился к ее комнате, но Блисс не шевельнулась.

– Пусть мама тоже пойдет с нами.

Они вышли в коридор втроем, и Бен не мог не задуматься о том, сколько времени еще пройдет, прежде чем Блисс перестанет его бояться. Ему придется шаг за шагом завоевывать ее доверие. И рано или поздно наступит день, когда она вновь начнет улыбаться.

* * *

Сэм открыл ему дверь, и Бен сразу заметил, что ночь в тюрьме не прошла для брата даром. Всклокоченные волосы, тени на лице, покрасневшие глаза. Казалось, будто за ночь он постарел на много лет. Перемена была такой разительной, что гнев Бена немного утих.

Сэм отступил, пропуская его внутрь.

– Где Джен? – спросил Бен.

– Уехала к родителям.

Вслед за Сэмом Бен прошел на кухню.

– Я не знал, зайдешь ты или нет. – Сэм достал из холодильника два пива: одно – для себя, другое – для брата. Бен смотрел на него и удивлялся тому спокойствию, которое вытеснило понемногу ярость. Казалось, будто он наблюдает за происходящим со стороны.

– Как ты мог так поступить? – поинтересовался он.

Сэм присел на один из стульев и взглянул Бену прямо в глаза.

– Что ты имеешь в виду? – спросил он со вздохом. – Как я мог приласкать Блисс или как я допустил, чтобы ты ответил за это?

– И то, и то, – ответил Бен. – И оставь, пожалуйста, свои эвфемизмы. Ты не ласкал Блисс, ты ее совращал. – Он покачал головой: – Такое чувство, что я никогда тебя не знал.

– Вы много чего не знаете обо мне. – Сэм опустил банку с пивом на барную стойку. – Я так завидовал вам – тебе и Шэрон. В один прекрасный день вы решили завести ребенка, и вот она уже беременна. И Блисс родилась такой хорошенькой. Поверь мне, Бен, я всегда был очень ласков с ней.

– Да как ты можешь говорить такое? – Бен со стуком поставил свою банку. – Ты же психиатр, Сэм. Ты прекрасно знаешь, как все это может повлиять на ребенка.

Сэм лишь покачал головой:

– Я был ласков с ней. И мне и в голову не приходило подставлять тебя. Когда заварилась вся эта каша, я был уверен, что мы без труда добьемся оправдательного приговора. Ну, а потом я просто сдался. Научился жить с чувством вины. Мне очень жаль, Бен. Ты даже не представляешь, как мне жаль, что все так вышло. – Он вновь взглянул на брата. – Это чувство… я просто не в силах его контролировать. Стоило мне подумать о Блисс – как она спит в своей кроватке, – и я ничего уже не мог поделать с собой.

Бену казалось, будто он впервые видит своего брата.

– Были и другие?

– Да. Немного, но были. – Сэм устало потер глаза. – Пожалуй, будет лучше, если меня и правда посадят.

Перед глазами Бена всплыла картина, которую он усиленно отгонял от себя: Сэм пристраивается позади его дочери, снимает с нее пижаму, прикасается к ней. Образ был настолько ярким, что Бена просто затрясло от гнева. Вскочив, он схватил Сэма за воротник и притиснул его к барной стойке.

– Ненавижу тебя. – В следующее мгновение его кулак врезался Сэму в лицо. Тот покачнулся, из разбитых губ засочилась струйка крови. Он прикрыл глаза, ожидая следующего удара – как будто знал, что заслуживает его. Бен и не представлял, что его брат может выглядеть таким жалким и растерянным.

Развернувшись, Бен прошел на кухню, завернул в полотенце несколько кубиков льда и сунул это все в руку Сэма.

– Может, когда-нибудь я и прощу тебе то, что ты сделал со мной, – сказал Бен, направляясь к двери. – Но я никогда не прощу тебе того, что ты сотворил с моей дочерью.

* * *

Следующее утро он провел в университете, договариваясь о своем восстановлении на весенний семестр. Ему хотелось позвонить Алексу Пэрришу, но он все еще злился на старого друга. Пусть Алекс помучается пару дней. Пусть сам позвонит ему.

Перед тем как отправиться назад, в Виргинию, он провел около часа с Шэрон и Блисс. Но по пути домой ему думалось не о дочери, а об Иден. Глупо с его стороны. Он вновь обрел свою дочь, профессию, свою жизнь. Вот только Иден он потерял. Ему хотелось позвонить ей и поблагодарить, но он не решался. «Я хочу оставить это лето в прошлом» – так она сказала. Что ж, прекрасно. Он сделает то же самое.

Добравшись до долины Шенандоа, он поехал по объездной дороге. Первой на его пути была деревня Гловертон – каких-нибудь четыре квартала. На западном конце ее он заметил афишу, висевшую у местного кинотеатра: «Сердце зимы». Ему вдруг показалось, будто он попал в Зону Сумерек. «Сердце зимы» уже давно не крутили в кинотеатрах. И тут оно появилось лишь для того, чтобы помучить его.

Бен вышел из машины, чтобы узнать, когда начало. Семь вечера. У него оставалось еще около часа. Посидев немного в маленьком кафе, он прогулялся по деревушке.

Когда фильм наконец начался, Бен невольно задался вопросом, с какой стати он изводит себя, наблюдая за Иден в объятиях Майкла Кэрри. Но женщина на экране была не похожа на реальную Иден – ту, которую знал только он. С нарастающим возбуждением Бен наблюдал за развитием отношений двух актеров, но затем не выдержал и ушел, не досидев немного до сцены в гостинице. Сердце у него колотилось так, будто он избежал смертельной опасности.

Каждый раз, когда она пробуждалась утром ото сна, ей казалось, что Бен сейчас рядом. Рука ее лежала на его животе, а на губах был вкус его губ. Но стоило ей открыть глаза, и она понимала, что рука ее лежит на твердом матрасе, а на губах – кисловатый привкус после бессонной ночи.

Если бы не Кэсси, поджидавшая ее пробуждения в соседней комнате, Иден наверняка попыталась бы заснуть снова – чтобы увидеть Бена, поговорить с ним. Она подумывала позвонить ему и сообщить о своих подозрениях насчет Сэма, но не решалась. А вдруг она не права?