– Ты что не ешь? – деликатно, но со смыслом поинтересовалась теща.

– Что-то не хочется, – промямлил он. – Пожалуй, я перекушу позже, а сейчас лучше отлежусь в каюте. – И уже обращаясь к сыну, поскольку они делили каюту на двоих, поинтересовался: – Ты после ужина в каюту, сынок?

– Ты что, папа? Я в интернет-кафе.

– Ну и отлично, – невпопад произнесла Маргарита Павловна. – Можно, Витюша, я разгружу и твою тарелку?

– Только при условии, если завтра влезете в свое платье, а не побежите покупать новое, – натянуто рассмеялся Широков и вышел из ресторана.

Жена проводила его спокойным взглядом. Она тоже любила поесть. Была еще одна причина, по которой Женька не возражала, чтобы супруг удалился. К их столику направлялся первый помощник капитана Вэн Доллоган.

За несколько дней до этого он вроде бы ненавязчиво стал опекать семью Широковых: охотно стал подсказывать, в каком городе что посмотреть, в каком из ресторанов пообедать, где дешевле купить сувениры, да и вообще как себя держать.

Только Маргарита Павловна заметила, что помощник капитана проявляет особое внимание к ее дочери, но виду не подавала. Женька тоже делала вид, что ничего особенного не происходит, хотя ухаживания благосклонно принимала. Поэтому с легкостью отпустила мужа.

– Добрый вечер, дамы! – поздоровался помощник. – Как вам Венеция?

– Шарман! – на французский манер вздохнула Маргарита Павловна.

– Я тоже восхищена! – поддакнула Женя.

– Простите, а где ваш супруг? – как бы больше из вежливости, чем из интереса полюбопытствовал Вэн Доллоган.

– Устал от впечатлений, вот и удалился в каюту, – охотно объяснила жена.

– А у меня как раз свободное время, – заранее извиняющимся тоном произнес помощник. – Если изволите, могу составить вам компанию в прогулке по вечерней Венеции. По своим любимым местам. Или, если пожелаете, поводить по запретным местам нашего судна. Капитанский мостик и прочее…

– Нет, уж лучше вечерняя Венеция, – зарделась Женька. – А капитанский мостик, это с Виктором. Он интересовался.

Маргарита Павловна, поняв, что экскурсия ей не светит, вежливо откланялась, потянув за собой и Мишку. Она отлично понимала, что означает для молодой женщины не спать с мужем полгода. От матери никогда не скроешь подобные нюансы.

Еще какое-то время Ирина для приличия посидела за столом, затем решительно встала, догадываясь, что произойдет в ближайшие минуты. Она отлично помнила, как Интеграл предупреждал в Москве, что не надо сразу «натыкаться» на Широкова. Неплохо понаблюдать за ним со стороны: с кем он общается, кто сам присосался к компьютерщику как пиявка. Ведь почти наверняка за программистом будут наблюдать. Впрочем, – особо подчеркнул Интеграл, – выбор остается за ней и действовать она должна исходя из ситуации. Ирина созналась себе, что сделала свой выбор.

Начинался обычный круизный вечер. Кто-то отправился гулять по ночной Венеции, кто-то предпочел бары и казино, а кто-то дышал на палубах свежим воздухом. Так или иначе, внутренние коридоры были стерильно пусты. Она даже не успела подняться на свою палубу, как услышала рядом голос:

– Вы все-таки рискнули отправиться в очередной круиз? Что вас толкнуло на это?

Ирина резко обернулась. В свете люминесцентных светильников лицо Широкова было необычайно бледным, а шевелюра напоминала бурьян на поляне. Чего тянуть? Пусть сразу же все встанет на свои места.

– Представьте себе, из-за вас, Виктор. Я же не слепая, чтобы не заметить, как вы все время смотрели на меня. Но так и не решились сделать первый шаг. Видимо, я оказалась более смелой…

Солье не успела закончить фразу, как Широков сгреб ее в объятия и принялся неуклюже осыпать поцелуями.

– Мне это снится… – несколько раз пробормотал он.

– Не снится, успокойтесь. Только не надо здесь, где в любой момент нас могут увидеть.

– Ну и пусть, – продолжал атаковать ее поцелуями Виктор. – Я люблю вас. Давно!

На какое-то неуловимое мгновение он припомнил те, первые, ощущения, которые подарил себе сам, сочинив виртуальную Ирину. Там ее губы никогда не пахли морем…

– Мне кажется, что я тоже, – спрятав лицо на его груди, с трудом произнесла Ирина. – Моя каюта на этой палубе.

* * *

Виктор слегка приоткрыл веки и попытался понять, отчего ему так хорошо? В иллюминатор ласково светило солнце, задиристые лучики весело играли на стенах, и от этого возникало удивительное чувство радостного спокойствия и уюта. Он поймал себя на мысли, что спал как убитый, даже не видел снов, будто провалился в пустоту, полностью растворившись в ней. Издерганный за последнее время мозг отдыхал и сейчас постепенно пробуждался, придавая необыкновенный прилив сил. Виктор боялся даже пошевелиться, чтобы не вспугнуть этот зыбкий волшебный мир, в котором он оказался, где все было окрашено в яркие праздничные тона. Что это? Явь или программа?

– Ты всю ночь словно бредил, милый. Упоминал какие-то имена, кого-то искал.

Знакомый нежный голос лился мягко и чуть приглушенно, но слова буравчиком впивались в мозг, заставляя поежиться. При чем тут какие-то имена? Какие поиски?! Он ничего такого не вводил в программу. Виктор осторожно повернулся на другой бок и открыл глаза.

Каюта была залита ярким-преярким светом, а в плечо ему сладко сопела Ирина. Он сразу вспомнил насыщенный страстью и любовью вечер и наполнился трепетной щемящей нежностью. Так значит, это не виртуальные фантазии? Ура!

Он ласково обнял Ирину. Ладони сами собой наслаждались нагим, упрятанным под одеяло телом. Она податливо потянулась к нему навстречу. В бездонных голубых глазах любимой женщины отражался миллион невысказанных чувств. Как странно… Он столько раз спал с ней, но ни разу, оказывается, не видел выражения ее глаз. Что, не предусмотрел в программе? Или они просто тогда ничего не выражали?

Виктор украдкой потянул носом. Запахи были резче и необычнее, чем те, которые он сочинил. Никаких душистых ароматов дорогого парфюма – лишь стойкий полынный запах пряного женского тела. Наверное, так оно и благоухает после ночи любви.

Его губы вновь потянулись к ее губам, потом продвинулись к шее, замерли меж грудей, прежде по очереди исцеловав каждую, потом спустились еще ниже. Но женщина уже не могла так долго ждать, пока наконец наступит главное ритуальное действо. И взяла бразды правления в свои руки. Его второе «Я» вновь оказалось жарким и наглым.

– Ты помнишь, сколько раз за ночь ты сделал это? – шепотом спросила она. – Пять. Или даже шесть раз. Со мной такого никогда не было.

При этом она не смогла удержаться и не сравнить его с Шарифом Омером. О Каплунском и говорить было нечего.

У Широкова мгновенно испортилось настроение. Он неуклюже вскочил с кровати и поймал себя, что не на шутку разнервничался. Ну что бы стоило ей промолчать и не вспоминать, как у нее было с другими мужчинами?! Почему он вдруг стал таким ревнивым? Впрочем, к кому можно было ревновать Женьку? Широков усмехнулся. Неужели теперь придется ревновать к помощнику?