25 сентября Чемберлен встретился с французским генералом Гамеленом, который проинформировал британского премьера: 35 дивизий чехословаков могут в Судетах сдержать 40 немецких, а вот несколько десятков французских дивизий прорвут немецкие заслоны на недостроенной линии Зигфрида. Правда, за это придется заплатить французской кровью, которой и так немало было пролито на полях Первой мировой войны.

И все же Чемберлен делал все, чтобы избежать войны между Великобританией и Германией. Его имя было связано с линией мира, а война вела к непредсказуемым последствиям, революционной перестройке Версальской системы в какую-то новую, возможное вмешательство других стран, включая СССР. Этого английские консерваторы не желали.

26 сентября Чемберлен вынужден был предупредить Гитлера — если он вторгнется в Чехословакию, Франция и Великобритания объявят Германии войну. В ответ в своей очередной речи Гитлер разразился проклятьями в адрес Чехословакии и не оставил сомнений у мира — фюрер Германии готов к нападению. Несмотря на крайнее возбуждение, Гитлер не забыл поблагодарить Чемберлена за миротворческие усилия и напомнить, что если чехи отдадут Судеты, им ничего более не будет угрожать: «нам не нужны чехи». И вообще, «это мое последнее территориальное притязание к Европе»[486]. Это была ложь.

Укрепления в Судетах заняли около 800 тысяч чехословацких солдат. У немцев было примерно столько же, но на двух фронтах. Однако Чехословаки не верили, что у них есть шансы при борьбе один на один. В Англии с ужасом ждали удара немецкой авиации. Из Лондона, готовившегося к бомбардировкам, эвакуировали детей.

Войска Франции, Германии и Чехословакии занимали позиции вдоль границы. Венгрия и Польша надеялись на свой кусок Чехословакии. Но Румыния и Югославия предостерегли Венгрию от вмешательства, а Италия и не думала о мобилизации. Британский флот готовился к выходу в море, готовясь блокировать германское побережье.

Как не подсчитывай соотношение сил, «1 октября 1938 года Германия была не готова вести войну против Чехословакии, Англии и Франции одновременно, не говоря уже о России. Развязав войну, Германия быстро бы ее проиграла, и это стало бы концом для Гитлера и третьего рейха»[487]. Да и этого могло не произойти, если бы Гальдер и Вицлебен все же выступили накануне вторжения в Чехословакию.

Чемберлен не оставлял надежд спасти мир. 26 сентября он направил Гитлеру новое предложение о встрече. Взвесив безутешную ситуацию (а всего драматизма положения фюрера не знал даже он сам), Гитлер 27 сентября направил Чемберлену телеграмму, в которой предложил передать это дело «на Ваш суд», обсудив способ проведения плебисцита в Судетах. Почувствовав, что «дело мира» еще не проиграно, Чемберлен по новой принялся давить на Бенеша. На этот раз он угрожал, что после новой европейской войны Чехословакия не сумеет сохранить свои прежние границы, чем бы война не кончилась. Чемберлен блефовал. В 1945 году Чехословакия была восстановлена в довоенных границах. Она была признана победителями Гитлера своей союзницей. Но только ее пришлось отдать целиком в советскую сферу влияния.

Смысл политической философии западной политической элиты Чемберлен изложил в своей речи вечером 27 сентября: «Страшно, невероятно, немыслимо! Мы роем траншеи… здесь… из-за спора, разгоревшегося в далекой стране между людьми, о которых мы ничего не знаем…»[488] Полезно больше знать о людях, судьбы которых берешься решать. И в наше время как по разному «мир» отнесся к гибели американцев под обломками рухнувших небоскребов, и сербов и афганцев, погибших под бомбами США, Великобритании, Франции, Германии и других стран НАТО. Те же игроки. И та же логика.

Отвечая Гитлеру, Чемберлен заявил: «Я не поверю, что из-за задержки на несколько дней решения давно возникшей проблемы вы возьмете на себя ответственность начать мировую войну, которая может привести к гибели цивилизации»[489]. Даже непродолжительная война в Европе могла, по мнению Чемберлена, привести к гибели неустойчивого порядка вещей, который Чемберлен считал цивилизацией. Муссолини говорил своему министру Чиано: «Англичане не хотят воевать. Они стараются отступать, отступать как можно медленнее, но не воевать»[490].

Одновременно и Муссолини, в чьи планы война с сильным противником совершенно не входила, стал уговаривать Гитлера пойти на переговоры с британцами. Откликнувшись на призыв Чемберлена и Рузвельта, дуче выступил с инициативой новой международной конференции по Чехословакии. Поняв, к чему клонится, французы, которым предстояло воевать на суше, решили превзойти Чемберлена по щедрости за чужой счет. Министр иностранных дел Франции Бонне предложил план, по которому почти все требования Гитлера удовлетворялись немедленно.

Теперь можно было созывать конференцию. Гитлер взял инициативу этого дела в свои руки, пригласив в Мюнхен представителей Великобритании, Франции и Италии. Но не Чехословакию. И союзники Чехословакии, кроме проигнорированного Гитлером Советского Союза, с этим согласились. Получив приглашение в Мюнхен, Чемберлен зачитал телеграмму Гитлера в парламенте. Она вызвала восторг в палате депутатов, которые в экстазе кидали вверх бумаги и славили мудрого премьера. Мюнхенская встреча стала решенным делом.

28 сентября Гальдер и Вицлебен отказались от идеи переворота. Мюнхенский сговор спас Гитлера. «Вицлебен быстро доказал мне, что войска не захотят пойти против победоносного фюрера… Чемберлен спас Гитлера»[491], — вспоминал Гальдер.

«Дело мира» восторжествовало. Но, встречая Муссолини по пути на конференцию, Гитлер сказал: «Наступит время, когда нам придется бок о бок сражаться против Англии и Франции»[492]. Муссолини живо поддержал беседу. Два года спустя, когда речь зашла о высадке на Британских островах, дуче писал фюреру: «я сказал Вам в Мюнхене о прямом участии Италии в штурме острова»[493].

Направляясь в Мюнхен, Чемберлен телеграфировал Бенешу: «Я еду туда с намерением попытаться найти компромисс между позициями чешского и немецкого правительств». Бенеш ответил: «Я прошу ничего не предпринимать в Мюнхене, пока не будет выслушана Чехословакия»[494].

Муссолини озвучил в качестве компромиссных предложения, разработанные в Берлине. Это была практически копия Годесбергского ультиматума, который Гитлер выдвинул неделю назад, и который так возмутил Чемберлена. Но теперь, в порядке «компромисса», срок окончания эвакуации переносился на 10 октября. Англичане и французы принялись бурно обсуждать «новую инициативу». Даладье взял с собой умудренного в тонкостях дипломатической игры секретаря МИДа Леже, чтобы безупречно оформить детали соглашения. Его гитлеровская суть устраивала французов.