– Чего? – не понял парень и, качнувшись, повалился на Розу.

– Но-но! Стоять, Зорька! – пошутила Роза, выставила вперёд руку, чем удержала незнакомца от близкого с ней контакта. Стоять парню было трудно, и он повалился спиной на стоящую за ним студентку. Девушка тихонько охнула и попыталась удержать его от падения. Роза, в свою очередь, схватила его за отворот куртки.

– Руки! – вдруг взъярился пьяный незнакомец. – А ну, убрали руки, суки!

Этого было достаточно, чтобы Роза со всего маху швырнула его через девичье бедро на пыльный газон. Семьдесят килограмм мужской плоти, описав в полёте дугу, смачно шлёпнулись на чахлые лютики.

– Так тебе и надо, алкаш несчастный! – выдохнула Роза и взглянула на студентку.

К величайшему удивлению Розы, в лице незнакомки не было ни капли страха.

– Да он не алкаш! – улыбнулась студентка. – Это Мишка Ремизов, наш комсорг. Он вообще-то парень хороший, только когда выпьет, ничего не соображает.

– А чего же этот хороший парень к тебе приставал?

– Да он и не приставал, это он меня так упрашивал, чтобы я ему Маринку Ершову позвала. Они вчера по вопросам семьи и брака общего языка не нашли, вот и поссорились.

– В смысле? – машинально уточнила Роза.

– В интимном! – засмеялась зеленоглазая девушка. – Мишка её всё в постель пытается затащить, а она упёрлась, говорит: «Только после ЗАГСа»! Вот Мишка с горя и напился.

Это была её первая встреча с Марией Стрельниковой.

– Неужели она сотрудница ЗГС? – отвлеклась от воспоминаний Марта. – Может быть, её используют втёмную? Вряд ли! Машка была хорошей спортсменкой, знала пару языков, была влюблена в психологию и делала на этом поприще заметные успехи. Как такого кандидата родная «контора» упустила? А может, и не упустила? Может, мы с Машкой в одном учебном центре обучались, у одних инструкторов, только в разное время. А что она делает в лицее? Если бы Машка была из «конторы», то не задействовали бы меня с группой. Вероятней всего, что она из ЗГС! Жаль, что она по другую сторону баррикад, а то бы поболтали, как раньше в девичестве.

Через пять минуту Марта отправила в Центр запрос на Марию Стрельникову, уроженку города Волжанска и выпускницу института иностранных языков 19** года.

Ответ пришёл быстро и поверг Марту в шок: Мария Стрельникова через год после окончания института утонула в Истре на виду у десятков москвичей, выехавших на природу отметить майские праздники. Тело утопленницы так и не нашли.

– А поболтать мне с тобой, Маша, придётся, если не как с подругой, то как с утопленницей-нелегалом, – сказала сама себе Марта и одним глотком допила остывший утренний кофе.

«Если в первом акте на стене висит ружьё, то в последнем оно обязательно выстрелит».

Из дневниковых записей А.П. Чехова

Как-то ранним летним утром заявился в офис к Карасю Кудряш – по паспорту Фёдор Иванович Воскобойников, двадцати пяти лет от роду, проживающий с рождения в селе Медведково. Был Фёдор с виду парнем рослым, плечистым, с кудрявой тёмно-русой головой и бледно-розовой, как у девушки кожей. Красавец, одним словом. Вот только по жизни был Фёдор непутёвый. И хотя удача не обходила Кудряша стороной, да всё не впрок: если на охоту пойдёт, то кабанчика или лося завалит, и с таким трофеем обязательно егерю попадётся, если влюбится, то обязательно в замужнюю бабу, или того хуже – в курву гулящую. После такой любви Федька подолгу лечил поломанные ревнивым мужем рёбра или достоинство своё мужское от срамной болезни. К двадцати пяти годам имел Кудряш условную судимость за браконьерство, пяток переломов и ещё что-то хроническое, от чего девки, даже те, которым терять нечего, его стороной обходили.

Родился Кудряш в семье староверов, и быть бы ему послушным сыном да утешением родителям в старости, если бы его мать, Матрёна Воскобойникова, накануне его рождения не поссорилась с бродячей нищенкой. По обычаю, надо было старуху одарить чем-то, да покормить и переночевать, если не в дом, то хотя бы на сеновал пустить, но Матрёна была очень заносчивой и на язык свой бабский не воздержанной. Нищенку она не просто прогнала от порога, а что-то обидной ей вслед бросила. Медведковцы поговаривали, что старуха после её слов обидных даже позеленела. Завыла тогда нищенка страшным воем, закружилась в колдовском танце, выкрикивая слова чужие, непонятные, потом остановилась, как вкопанная, и глазищами горящими в Матрёну впялилась.

– Сына ты родишь вскорости! – зловеще произнесла старуха. – Да лучше бы ты щенка родила, потому как не будет твоему выродку в этой жизни ни ладу, ни покоя! – сказала так нищенка, плюнула в Матрёну через плетень, да с тем и ушла, а куда, неведомо.

Может, и позабылся бы случай этот, но сразу после рождения сына Иван Воскобойников в хате, как принято, на крюк люльку с младенцем повесил, но то ли крюк старый был, то ли Иван люльку тяжёлую сострогал, а только в первую же ночь сорвалась с крюка колыбель с младенцем и упала на пол, придавив любимого Матрёниного кота Тимоху.

Младенец с испугу разревелся, до икоты, а кот ничего – молчал Тимоха, потому как тяжёлую люльку сострогал Иван, и домашний любимец, не выдержав такого надругательства, сразу помер.

Когда Федьке исполнилось семь лет, родители нарядили его в новый школьный костюмчик, за которым отец специально в областной центр ездил, надели на плечи ранец с учебниками, и собрались было отвести в первый класс Разгуляевской восьмилетки, как вдруг Федька неожиданно пропал. Долго искали родители непутёвое дитя, пока не услышали тихое скуление из подпола: там, в бочке с солёными огурцами с поломанной правой рукой застрял их несостоявшийся первоклассник. Как получилось, что Федька в подпол свалился, никто объяснить не мог. Пришлось Федьку отмывать от рассола и вместо школы везти в больницу, где ему наложили гипс и смазали ссадины на лице «зелёнкой». В школу Федька пошёл на следующий год, потому как рука у него срасталась не так, как доктор велел, и ещё дважды руку Федьке ломали и вновь накладывали гипс.

С тех самых пор и повелось, что если забредёт в Медведково напасть шальная, то Федьку никогда ни минует.

Сельчане не то чтобы не любили Кудряша, но дел с ним никаких иметь не хотели: боялись, как бы проклятие и на них, словно чёрная оспа, не перекинулось.

– Чего тебе? – недовольно спросил Карась, который не был в восторге от Федькиного визита.

Кудряш ответил не сразу: запустив пальцы в русые кудри и мечтательно глядя в потолок, местный неудачник задушевным голосом поведал Карасю свою заветную мечту.

– Задумал я, Жора, в большой город податься, в Новосибирск, а ещё лучше – во Владивосток! Потому как не согласен я в нашей глухомани свою молодость губить! Душа на простор рвётся – не удержать!

– В город, говоришь, собрался? Ну, это дело не хитрое! Езжай Федя, езжай, но только если Новосибирск выберешь, то там вскорости самолёт упадёт, чует моя душа – прямо в аэропорту и упадёт, а если во Владивосток подашься, то там очередная подводная лодка утонет. У городских своих бед не хватает, так ты им, Федя свою напасть привезёшь. Ко мне-то зачем пришёл?