– В основной своей массе антиквариат стоит очень дорого, – поучал Апостол. – Это побуждает людей несведущих, но жадных, пытаться всучить нам, антикварам, поддельные картины, фальшивые монеты, а также другие милые, но бесполезные мелочи, выдавая их за творение великих мастеров. В поисках одной-единственной жемчужины мы вынуждены ковыряться в навозе блошиных рынков и общаться со спекулянтами, но поверьте, юноша – оно того стоит! «Omnia praeclara rara»! – возвышенно произнёс Апостол.

– Чего? – не понял Гордей.

– Это латынь, юноша. – терпеливо пояснял Апостол. – В переводе звучит: «Всё прекрасное редко»!

На прощанье Апостол вручил ему несколько книг по истории искусства и строго-настрого приказал прочитать их вдумчиво, а лучше несколько раз.

– С первого раза ты ничего не поймёшь, но пусть тебя это не пугает. Всё, что не понял, записывай в блокнот, я тебе потом поясню. Будешь приходить ко мне вечером по пятницам. В это время мои клиенты, как правило, отдыхают в модных ресторанах, или утопают в кружевах своих любовниц. Я же готов целиком посвятить это время тебе.

Апостол был человеком по-своему счастливым, но одиноким, поэтому быстро привязался к любознательному юноше, который в любое время суток смотрел на него влюблённым взглядом. Пройдёт много лет, и Гордей станет таким же, как Апостол, известным специалистом по антиквариату, и таким же одиноким. После смерти Апостола он с удивлением узнал, что пяти-комнатную квартиру и большую часть всех коллекций наставник завещал ему.

Вступив в права наследника, Гордей переехал из пропахшей жареной рыбой и керосином коммуналки в неприметный особняк с ухоженным английским газоном и изящной чугунной оградой. После переезда Гордей с удовлетворением отметил, что стал состоятельным человеком. Состоятельным и одиноким. Его семья навсегда осталась в старой коммуналке и никогда не переступала порога его шикарной квартиры. Родители и две младших сестры сначала ждали, что Гордей позовёт их к себе, но время шло, а счастливый обладатель новой жилплощади молчал. Со временем молчание переросло в отчуждение: родители умерли, сёстры позабыли неблагодарного брата, и вышли замуж.

Гордей ни о чём не жалел. Его пугала мысль, что в его уютный, тонкий, понятный только ему одному мир, ворвутся ставшими ему чужими люди с мелкими ежедневными и суетными заботами, пошлыми рассуждениями о жизни, детским плачем и пьяными дебошами. Это Гордей уже видел, и оно осталось где-то там, за чугунной оградой и толстыми стенами особняка. Кошель жил своей жизнью: радовался, когда доводилось обнаружить и завладеть раритетом, огорчался, когда редкая вещь уходила другому коллекционеру или оказывалась не такой уж ценной, а то и просто подделкой.

Однажды посредник предложил ему купить старинный пергамент. По качеству бумаги с водяными знаками в виде двуглавого орла и золотому обрезу он сразу определил, что пергамент подлинный, но его смущал текст, вернее, не текст, а выписанная твёрдым каллиграфическим почерком череда цифр. В конце текста вместо подписи стояли две заглавные буквы «А.П.».

Глядя на местами выцветший текст, Гордей явственно почувствовал, как дремавшая в нём до сей поры страсть к чужим секретам заворочалась, расправила бесцветные крылья и, как выдержанный хмель, ударила в голову. Подчиняясь выработанной годами интуиции, Гордей, не торгуясь, выложил за пергамент крупную сумму в евро.

После того, как за посредником закрылась тяжёлая входная дверь, Гордей, не раздумывая, позвонил Вирусу. В повседневной жизни Вирус был просто Витькой, а для местного участкового Виктором Николаевичем Вериговым – опытным хакером, а значит, потенциальным преступником. Кошель знал, что Витькой интересуется не только милицейский участковый, но и сотрудники из подразделения «Р», созданного для борьбы с преступлениями в сфере компьютерных технологий, но его это не остановило. Был Витька не только хакером: страсть взламывать компьютерные файлы тесно переплеталась в его голове с опытом военного шифровальщика. Когда-то давно, в юности, Витька служил в одном из армейских штабов шифровальщиком, и был уволен рядов Вооружённых сил «за совершение проступка, несовместимого со званием офицера». С тех самых пор Витька получил прозвище Вирус и превратился в похитителя чужих секретов, которыми торговал оптом и в розницу. Гордей всегда удивлялся Витькиному оптимизму. По логике вещей Вирусу, за его криминальный бизнес, уже лет пять как должны были в тёмной подворотне проломить голову, или, в лучшем случае, упрятать в мордовские лагеря. Однако странным образом Витька оставался живым, здоровым, и на свободе.

Гордей не знал, что за свободу Витька платил дорого: он давно был на крючке у спецслужб, регулярно поставляя своему куратору информацию из взломанных им файлов.

– Не спишь? – начал разговор Кошель после того, как услышал в телефонной трубке щедро приправленное ненормативной лексикой ворчание Вируса. Дело в том, что Вирус мог по неделям не выходить из своей захламлённой квартиры, ночи напролёт просиживая в интернете, поэтому ночь и день давно стали для него понятия условными.

– Где-то я слышал этот противный голос! – ёрничая, ответил ему Вирус. – Неужели это мой старый друг Гобсек?

– Гобсек, к твоему сведению, никогда антикваром не был, – парировал Кошель. – Его удел – банальное ростовщичество и скупка краденого.

– Да-да, я понял! Это к вашему брату-антиквару никакого отношения не имеет. Вы ведь люди образованные, тонкой душевной организации, воспитанные на творениях Рембрандта и Боттичелли, и, положа руку на уголовный кодекс, можете смело присягать, что ни в чём противозаконном замешаны никогда не были!

– Что-то ты сегодня не в духе? Опять зависал всю ночь на порносайтах?

– А сейчас ночь или день? Хотя какая разница!

– Для тебя никакой. Скажи мне, раб дисплея и клавиатуры, ты не забыл свою армейскую специальность?

– Есть работа? – оживился Вирус.

– Есть! И к тому же хорошо оплачиваемая. Никакого криминала, но тебя заинтересует: надо разгадать один исторический ребус. Оплата наличными!

– Считай, что заинтриговал! Сколько?

– Не обижу! Всё зависит от результата дешифровки.

Через полчаса Кошель входил в холостяцкую квартиру Вируса, которая скорее напоминала хранилище старых вещей, чем жилое помещение.

– Ты бы, Витя, хоть раз к себе женщину привёл! – пробурчал Гордей вместо приветствия, переступая через живописно разбросанные носки, смятые пластиковые стаканчики, поломанные коробки от дискет и змеящиеся по всей квартире разноцветные провода.

– Зачем?

– Можно, конечно, и для сексуальных забав, но в твоём случае лучше чтобы прибралась в квартирке.

– Я не такой эстет, как ты, мне и так уютно.

– Причём здесь эстет? Я говорю об элементарной гигиене.

– Хо-хо, парнишка! Не учите меня жить! Давай показывай, что принёс.

Гордей не торопясь, достал из кожаного портфеля прозрачный файл, в котором находилась ксерокопия пергамента, и передал Вирусу. Витек с жадностью схватил ксерокопию и впился в неё близорукими глазами.