– Мы занимались любовью только у меня дома, – шептала Эллинор возле его уха. – Ведь так?

– Мы не занимались любовью. Мы трахались.

– Не порти это гадкими словами.

Она слегка укусила его за мочку уха. От нее пахло мылом. Ее кожа была мягкой и теплой, и он скользнул рукой по груди, к затылку и шее. Ему следовало объяснить, что он вовсе не выдумал всю эту историю в качестве какого-то безумного плана, чтобы она приехала. Что она должна его выслушать. Понять, что он говорил всерьез.

Но если ему действительно этого хочется, зачем же он тогда обжимается с ней в прихожей? Зачем он притянул ее к себе и повел в спальню, к постели? Придется списать это на зеленые глаза.

Всему виной они.

Поскольку в ней что-то есть.

Она всегда преодолевает его сопротивление.

Потом он остался лежать в постели. Она отправилась осматривать квартиру. Он давно не чувствовал себя настолько расслабленным. После Лили он ни с кем не занимался любовью у себя дома. Всегда играл на чужом поле. Вины он, как ни странно, не чувствовал. Послеоргазменная тревога блистала своим отсутствием. Сам того не желая, он прислушивался к тому, как Эллинор ходит по квартире. Звучала она радостно. Он улыбался, слушая ее веселые восклицания по поводу количества комнат и возможностей.

– Какая огромная комната! Здесь можно устроить шикарную столовую!

По крайней мере, они не занимались этим в их с Лили постели, уговаривал он себя. К тому же эта квартира так и не стала их настоящим домом. Они с Лили провели здесь какое-то время, но, поженившись, переехали в Кёльн.

– У тебя есть еще и библиотека?

В ней действительно есть что-то особенное, в этой женщине, которая разгуливает по тем частям квартиры, которыми он больше не пользуется. Что-то привлекательное, в чем он никак не может разобраться. Как бы он ее ни отталкивал, она всегда возвращалась обратно. Точно отскакивающий рикошетом мяч, который набирает от его толчка силу. Отправившись на лекцию и встретившись с ней, он никак на это не рассчитывал. Впрочем, с тех пор произошло много такого, на что он не рассчитывал. Вещи, о которых он на время забыл. Об Эллинор можно сказать многое, но одно – правда.

Она заставила его думать о другом.

Через несколько минут она вернулась. На ней была его рубашка, правда, не застегнутая. Ее рыжие волосы сияли, и она выглядела как женщина из одного французского фильма. Женственная и неотразимая. Казалось, будто она смотрела тот же фильм. Она уселась на кровать, подтянула ноги и посмотрела на него.

– Это не квартира. Это апартаменты.

– Знаю.

– Почему ты не используешь ее целиком?

– Из-за тебя.

Она просияла, как ребенок в сочельник.

– Правда?

– Нет, но что бы я ни сказал, ты все равно услышишь именно это.

Она игриво толкнула его, как всегда, игнорируя колкости. Казалось, они на нее не действуют.

– Мы наведем тут порядок, я тебе обещаю.

– Мы никакого порядка наводить не будем. Ты можешь остаться здесь на несколько дней. Но потом ты должна переехать.

– Разумеется. Не будем торопиться. Если ты не хочешь, чтобы я тут находилась, я сразу уеду. – Она села на него верхом и поцеловала в губы.

Наверняка видела тот же фильм.

– Ладно, хорошо. Я не хочу, чтобы ты здесь жила.

Она улыбнулась его попыткам, опять не слушая.

– Почему же? Ты ведь беспокоишься за меня. Если я буду здесь, то ты сможешь держать меня под контролем. И ты нуждаешься во мне.

– Я ни в ком не нуждаюсь.

– Не ври, дорогой, кто-то тебе нужен. Это видно издали.

Он не знал, что отвечать. Она права. В ком-то он нуждался, но едва ли в ней. Точно не в ней. Не дожидаясь его ответа, она пошла на кухню, чтобы приготовить им кофе. Себастиан лежал в постели и прислушивался. Эллинор посвистывала на кухне, разыскивая кофе.

Прежде там никто не свистел.

Но это было не самое худшее.

Хуже всего было то, что где-то в глубине души ему это нравилось.

* * *

– С вами хочет поговорить Эдвард Хинде.

Анника засунула голову в кабинет Харальдссона. Тот оторвался от папки, которую читал, сидя в одном из имевшихся в кабинете двух мягких кресел. На обложке было написано: «Лёвхага 2014 – перспективы и цели». В документе из тридцати страниц Харальдссон продвинулся страницы на две, а на столе перед ним лежал большой блокнот, куда он выписывал непонятные ему формулировки или отрывки, для которых ему требовалось больше базовых знаний и информации. Его записи составляли уже почти половину листа А4. Четверть текста была ему непонятна в принципе. Поэтому он невероятно обрадовался возможности отложить документ в сторону и заняться более важными делами.

– Хочет поговорить?

– Да, звонил один из охранников. Как можно быстрее.

– Сейчас иду.

Харальдссон чуть ли не выпорхнул из кресла и покинул кабинет. Наконец-то. Он уже несколько раз порывался туда пойти. Со спонтанным визитом. Однако требовалось соблюдать баланс. Не казаться излишне заинтересованным, но и не терять контакта. Не упускать возникшей между ними доверительности. Но теперь первый шаг сделал Хинде. Проявил инициативу. Это добрый знак. Харальдссон и сам очень надеялся на скорую встречу. Он не мог дольше задерживать ходатайство Госкомиссии о посещении. Им явно необходимо поговорить. Но Харальдссону хотелось получить шанс прийти первым. Разобраться с этим. А что, если Хинде сможет сообщить ему нечто решающее? Если завтра он не только отпразднует годовщину свадьбы, а еще и прочтет в утренней газете, что орудовавший в Стокгольме серийный убийца схвачен. А возможно, и что неподтвержденные данные указывают на то, что решающие фрагменты головоломки предоставил персонал «Лёвхаги». При самом удачном раскладе его назовут по имени. Вчера газета «Экспрессен» проследила связь между Эдвардом Хинде и новыми убийствами. Ничего не писалось о том, что Хинде каким-то образом замешан, но им явно кто-то сообщил о наличии сходства в методе. Харальдссон видел в Интернете, что сегодня сильно нажимали на то, что орудует имитатор. Жертвы девяностых годов опять стали материалом первых полос. Имелась также рамочка с фактами о Хинде, краткое резюме произошедшего в те годы.

Убийца схвачен, обеспечил это человек, работающий в «Лёвхаге», где сидит Хинде.

Это станет событием.

Большим событием.

Входя в камеру к Эдварду Хинде, он по-прежнему улыбался.

– У вас радостный вид. – Эдвард, как всегда, сидел на кровати, опершись спиной о стену и подтянув колени. – Произошло что-нибудь хорошее?

Стул был выдвинут из-за стола и повернут к кровати. Харальдссон сел. Он понимал, что лучше бы не рассказывать о своих надеждах в преддверии встречи, но вместе с тем хотел держать Хинде в хорошем настроении, а тот, похоже, ценит непринужденную беседу личного характера, которой они предавались до сих пор. К тому же для радости имелось несколько поводов.