Человек, усевшийся напротив, был одет в грязно-серый плащ поверх обшитого железом ватника. Текучими движениями, пронзительным взглядом напоминал он Михе Мая Сургу, да и вообще Снежного Следопыта. Только Следопыты носили бороды, чтобы уберечь лицо от укусов ветра, а этот, когда снял платок, прикрывавший рот и подбородок, оказался гладко выбрит. На голове у него была круглая железная шапочка.

— Я Борос, — сказал он, протягивая обветренную руку.

— Миха.

— Новенький здесь? — Борос кивнул в сторону «Молотобойца», нависавшего над стоянкой. — На нем приехали?

— Ага.

— Что ищете в Толосе, Миха?

Разговор очень походил на допрос. Миха, как назло, не знал, что можно говорить, а что нельзя. На его счастье за спиной раздалось шарканье и кашель, и к костру подсел дед Ойон и с ним Азора.

— Это Азора, а это Ойон-атын, — Миха обрадовался передышке. — Они тоже приехали со мной.

— Мы артисты, — сказала Азора, подвешивая над костром котелок с водой.

Дед Ойон высыпал рядом с ней горсть картошин. Видно, ходили к женам Аркчи за провизией.

— Артисты, значит.

— Нуда.

Азора взяла три картошины и принялась ими жонглировать. К картофелинам присоединился раскладной ножик, неведомо как оказавшийся в ее руке Он раскрылся в полете, блеснуло лезвие, и с картошек полезла кожура. Плюх, и первая из них очищенной полетела в котел. Миха тут же подхватил еще одну и бросил Азоре. Та кивнула: бросай еще. Вот уже в воздухе вместе с ножом целых восемь картох.

— Жонглеры, стало быть, — Борос перевел взгляд на деда Ойона. — А ты, уважаемый?

— А я судьбы предсказатель, — Дед Сова достал маленький холщовый мешок. — Могу и тебе предсказать.

— Не погнушаюсь твоими словами, Ойон-атын.

Дед потряс и опрокинул мешок. Миха совсем не удивился, что фигурки из него выпали сплошь незнакомые.

— Тот, за кем ты всю зиму гонялся, — сказал дед Ойон. — Ты его сегодня возьмешь. Подельник его предал, тебе донес про тайную заимку.

Борос молчал и внимательно слушал. Дед Ойон поворошил фигуры.

— А вот того, что ты задумал, делать не надо. То, что ты себе забрать хочешь, о чем все мысли твои, добра тебе не принесет. Знаю, за камень, упавший с небес, великую цену дают скупщики из Стеклянного Города, но велика его тяжесть, не вынести тебе.

— Довольно, — оборвал старика Борос. — По нраву мне ваше искусство, господа артисты, но засиделся я, надо и честь знать. Скажите напоследок, трое ваших друзей, которых я не застал, они каким ремеслом хлеб добывают?

— Они Дорожные Рыцари, — сказала Азора. — Мы их наняли охранять нас в дороге.

— Знать, неплох ваш заработок.

— Не жалуемся, сударь. Не желаете отужинать с нами?

— Рад бы, да служба зовет. Бывайте, привет от меня Аркче.

Кивнул всем, задержал взгляд на фигурках деда Ойона и растаял в сумерках.

Только принялись за картошку, к костру явился сам вожак. Дождался приглашения, присел.

— Вот вам, разговейтесь, — сказал он, протягивая Азоре полдюжины крупных вяленых рыбин на веревке.

— Принимаем с благодарностью, — поклонилась девушка. — И вы не побрезгуйте.

— Спасибо, доча, Аркче малость самую. Уже ужинавши, — принял от Азоры картошину, разломил пополам, обильно посолил. — Слыхал от моих караульных, к вам Старшина Борос заходил.

— Привет вам передавал, — вспомнил Миха.

— Каков миляга, — криво ухмыльнулся Аркча. — На чай не звал?

— О ком речь? — Дан, склонившись над плечом Михи, протянул свою неимоверно длинную руку, сцапал картофелину из котла и тут же с руганью принялся катать ее по снегу.

— Дан, сейчас по рукам! — возмутилась Азора.

— Да, милая, задай ему, — с другой стороны возник Дерих, предусмотрительно вооруженный кривозубой вилкой.

— Я всем сама положу! А руки вообще мыли?!

— Какое там мыли, — присоединился Тинкин. — Весь день они в земле ковырялись.

Веселая перепалка прервалась, все посмотрели на сквайра.

— Ты, друг хороший, язык бы придержал, — веско заметил Аркча. — Здесь на месте Аркчи Борос Урта сидел, Старшина Пепельных. У него до тех, кто в земле ковыряется, особый интерес.

— Да я что…

Дан ловко заткнул рот сквайра половиной горячей картошки. Тот замычал и заухал от жара.

— Нам друг уже дал совет: за черные вешки не заходить, лопат и прочего шанцевого инструмента на виду не держать, — сказал Дан Аркче.

— Тогда вот еще один тебе совет, — ответил вожак. — Дел с вашим другом, которого «брадобрей Толоса» стороной не обошел, не иметь. Бедой от него пахнет. Спасибо тебе, доча, за угощение, пошел Аркча.

Вожак стоянки поднялся, опираясь на приклад ружья, затопал прочь. Все смотрели ему вслед.

— Где это он нас с Латом успел углядеть? — задумчиво пробормотал Дерих.

— Надеюсь, что только он.

— Хороший человек Аркча, — сказал дед Ойон. — Еран-ману.

— Что такое еран-ману, дедушка Ойон?

— Есть еран-ману, люди сердца. Есть ертын-ману, люди долга. Сейчас плохие времена, людей долга рождается больше, чем людей сердца. Аркча, он человек-еран, с землей близок, птицу понимает и зверя. Борос человек-ер-тын, как белые охотники из Кагалыма. Холодно у него в груди, Лед легко его возьмет.

— А мой отец, значит… — глухо произнес Миха. — У него холодное было сердце?

— Сердце твоего отца остыло наполовину, когда он твою мать потерял. А другая половина замерзла в ночь, когда он думал, что тебя волки взяли. Если бы не это, не достался бы он Хозяевам. Плохо получилось, что смогли они настоящего, сильного еран-ману к себе забрать. Другой не вывел бы их из Кагалыма.

Если бы не Азора, Миха бы уже разрыдался. Так держался еще кое-как.

— Получается, я во всем виноват? — Голос его дрожал.

Дед Ойон вздохнул.

— Никто не виноват, Миха, — сказал он. — Разве что старый, глупый и усталый Дед Сова.

Закряхтев, Ойон-атын поднялся и зашагал прочь от костра и стоянки, в сторону укутанных темнотой холмов. Его сгорбленная фигура подернулась пеленой, из глаз Михи все-таки хлынули слезы.

— Не знаю, о чем вы тут пререкались, — сказал Дан. — Но я бы поел, в животе бурчит.

— Я схожу за водой, — подскочила Азора.

— Тинкин, проводи.

— Слушаюсь! Азора, дорогая, можешь на меня опереться.

— Ты сам на свою палку обопрись, от тебя сивухой так и прет. Еще упадешь, меня за собой потянешь, — пререкаясь, они удалились в сторону ручья.