Рассел с любопытством следил за тем, как Вивьен наложила на карту Нью-Йорка этот рисунок. Они полностью совпали. Но если белые точки, казалось, разбросаны случайно и оказывались на реке или в океане, то все красные точечки находились на земле и имели четкое географическое положение.

Вивьен шепотом сделала для себя вывод:

— Это памятка.

Потом, все так же держа рисунок на карте, она обернулась к Расселу, стоявшему рядом. Он тоже начал понимать, в чем дело, хотя и не представлял, каким образом Вивьен пришла к этому.

— Мэтт Кори не имел никакого художественного таланта и прекрасно понимал это. Вот почему он не повесил рисунки на стену. Он сделал их, только чтобы скрыть таким образом свой план. И я уверена, что красными точками обозначены места, где заложены бомбы.

Она отняла пленку от карты, и когда снова посмотрела на нее, почувствовала, что бледнеет, и не смогла сдержать испуганное восклицание:

— О боже!

Вивьен надеялась, что ошиблась, и снова приложила прозрачный пластик к карте, но лишь получила подтверждение и, желая еще раз проверить свое открытие, с раздражением провела по карте пальцем.

— Бомба заложена и в «Радости».

— Что такое «Радость»?

— Не сейчас. Нужно ехать. Немедленно.

— Но я…

— Объяснишь по дороге. Нельзя терять ни минуты.

Вивьен бросилась к двери и придержала ее, пока подошел Рассел.

— Поторопись. Это код RFL.

Пока они ждали лифта, Вивьен ощутила необыкновенную, как никогда в жизни, ясность в мыслях. То ли из-за обстоятельств, то ли из-за таблетки, которую дал доктор Савине, но какова бы ни была причина, она могла только порадоваться этому и постаралась как можно точнее вспомнить слова человека в зеленой куртке, которые он произнес в исповедальне.

Святость в конце. Поэтому не буду отдыхать в воскресенье…

Это означало, что следующий взрыв запланирован на ближайшее воскресенье. И значит, можно еще успеть вмешаться, если ее предположение верно. Что же касается «Радости», то здесь нельзя рисковать. «Радость» нужно эвакуировать, и как можно быстрее. Она не хотела терять сестру и племянницу в один день.

Они вышли на улицу и побежали к машине. Она слышала, как тяжело дышит Рассел. Вивьен подумала, что он, безусловно, очень устал, но отдохнет, пока они едут в Бронкс.

Попробовала дозвониться преподобному Маккину, но его телефон не отвечал. Она удивилась. Ведь он должен уже вернуться из церкви Иоанна Крестителя. Может, после разговора с «зеленой курткой» ему просто хотелось, чтобы телефон полежал в кармане пустой беззвучной коробочкой. Она набрала номер Джона Кортигена, но он тоже не отвечал.

С каждым гудком Вивьен теряла год жизни.

Она поставила на крышу мигалку и рванула от тротуара так, что застонали шины. Не хотела звонить в общину, чтобы не спровоцировать панику среди ребят. Не могла позвонить и Санденс, потому что гостям «Радости» не разрешалось иметь мобильные телефоны.

Двигаясь на предельно допустимой скорости, Вивьен обратилась к Расселу, державшемуся за ручку над окном. Машину она вела сейчас, что называется, на автомате — привычными движениями, в нервном напряжении, как двигаются животные, — не тратя времени на обдумывание. И любопытство — пожалуй, единственная человеческая черта, какая еще оставалась у нее в этот момент.

— Так что ты нашел?

— Не лучше ли сейчас смотреть на дорогу?

— Я могу и вести, и слушать одновременно.

Расселу пришлось согласиться на это испытание, и он постарался ответить как можно короче:

— Даже не могу толком объяснить, как это удалось, но факт, что я узнал имя этого человека. Это Младший Босс, которого мы видели на снимке в Хорнелле. Товарищ по оружию Уэнделла Джонсона во Вьетнаме. Многие годы Мэтт Кори считался мертвым, а на самом деле жил под именем своего друга.

Вивьен спросила о том, что волновало ее больше всего:

— А сын?

— Он больше не живет в Чилликоте. Его зовут Мануэль Свенсон. Не знаю, где он сейчас. Но в свое время он проявил некоторые артистические способности.

Рассел поднял свернутую афишу, которую держал в свободной руке:

— Мне удалось достать одну его афишу.

— Покажи.

Во время разговора Рассел не мог не смотреть вперед на дорогу, по которой «вольво» неслась в потоке транспорта, как на слаломе, обходя машины, которые замедляли движение или просто шарахались в сторону, лишь бы пропустить ее.

Его протест прозвучал энергично, но не испуганно:

— Ты с ума сошла. Мы едем на скорости почти сто миль в час. Разобьемся сами и еще кого-нибудь разобьем.

Вивьен повысила голос:

— Покажи, говорю.

Наверное, напрасно. Она уже сделала так однажды и пожалела.

Рассел неохотно развернул афишу. Бросив на нее взгляд, Вивьен прочитала красную надпись под снимком. Огромными буквами имя с одним определением.

Фантастический

Мистер Ми

И переключила внимание на дорогу. Потом воспользовалась свободным от машин участком дороги, бросила еще один, более долгий взгляд на фотографию. И сердце ее стукнуло так сильно, что показалось — сейчас разорвется.

Она поймала себя на том, что молится, страстно желая одного — успеть.

— Боже милостивый. Боже милостивый. Боже милостивый.

Свернув афишу, Рассел кинул ее за спину и, несмотря на шум двигателя, услышал, как она упала за его сиденье.

— Что случилось, Вивьен? Что происходит? Объясни, куда мы едем.

Вместо ответа Вивьен прибавила скорость, вдавив педаль газа до упора. Они только что проехали мост через Хатчинсон-Ривер, и машина шла по Девяносто пятой магистрали на всей скорости, какую только позволял двигатель.

Стараясь унять тревогу, разрывавшую ей душу, Вивьен решила ответить Расселу, продолжая молить бога об ошибке. Но знала, что ее просьбу не удовлетворят.

— «Радость» — это община для наркозависимых. Там находится моя племянница, дочь моей сестры. Дочь моей сестры, которая скончалась сегодня ночью. И там заложена бомба.

Вивьен почувствовала, как от горя наворачиваются слезы, и в горле встает комок, лишая ее дара речи. Она утерла глаза тыльной стороной руки.

— Проклятый.

Рассел не стал больше ничего спрашивать.

Вивьен страдала и кляла жизнь. Она знала, что потом, когда все закончится и придет в норму, злость, если она не сумеет избавиться от нее, превратится в яд. Но сейчас она нужна ей, эта злость, потому что придает силу.

Когда приехали на Бэрр-авеню, Вивьен притормозила и убрала мигалку, чтобы не объявлять о своем прибытии. Взглянула на Рассела. Он молча сидел на своем месте, не проявляя никакого страха и не посягая на пространство, которое какое-то время принадлежало только ей. Она высоко оценила такое поведение. Этот человек умел говорить, но — самое главное — умел, когда нужно, и помолчать.