А за этим следует предельно наглый и лживый пассаж:

«…наши клиенты наотрез отрицают, что они пытались в какой-либо мере помешать обоснованной научной дискуссии…»

— Но почему вы подписали такой кабальный контракт? — резко спрашивает Джастин.

С губ Лары срывается невеселый смешок.

— Потому что я им доверяла. Потому что была дурой.

— Вы — кто угодно, но только не дура, Лара! Вы — высокоинтеллектуальная женщина, черт побери! — восклицает Джастин.

Оскорбленная, она надолго замолкает.

Первые два года после того, как концерн «Карел Вита» через агентство Марка Лорбира приобрел молекулу Эмрих — Ковач, были сущим раем. Начальные, кратковременные проверки принесли блестящие результаты, статистика еще больше их приукрасила, о тандеме Эмрих — Ковач заговорили в научных кругах. «КВХ» предоставил в их распоряжение первоклассные исследовательские лаборатории, укомплектованные квалифицированным персоналом, возможность проведения клинических испытаний по всему «третьему миру», обеспечил путешествия первым классом и роскошные отели. Они пользовались всеобщим уважением, деньги текли рекой.

Для фривольной Ковач мечта стала явью. Она уже видела, как водит «Роллс-Ройс», получает Нобелевскую премию, становится богатой и знаменитой, заводит много-много любовников. Серьезную Лару в клинических испытаниях прежде всего интересовал научный аспект, они должны были дать путевку в жизнь их препарату. Проверить его эффективность в самых различных этнических и социальных слоях общества, подверженных болезни. Многим препарат мог облегчить жизнь, других просто спасти. Ей этого очень хотелось.

— А чего хотел Лорбир?

Недовольный взгляд, неодобрительная усмешка.

— Марк хочет быть богатым святым. И ездить на «Роллс-Ройсе», и спасать жизни.

— Ему подавай и бога, и прибыль, — уточняет Джастин, но получает в ответ еще одну усмешку.

— Через два года я сделала неприятное открытие. Клинические испытания, которые проводил «КВХ», не соответствовали действительности. Научным подходом там и не пахло. Они проводились лишь для того, чтобы как можно быстрее вывести препарат на рынок. Некоторые побочные эффекты сознательно замалчивались. Если они проявлялись, то результаты испытаний немедленно переписывались, и в конечном варианте о побочных эффектах не упоминалось.

— О каких побочных эффектах идет речь?

Лара вновь заговорила голосом лектора:

— В период ненаучных клинических испытаний побочные эффекты выявлялись редко. Возможно, сказывался излишний энтузиазм Ковач и Лорбира и стремление больниц и медицинских центров «третьего мира» создать препарату хорошую репутацию. Опять же о препарате в своих статьях начали положительно отзываться медицинские светила, которые не имели выгодных контрактов с «КВХ». В действительности статьи эти писали в Ванкувере и Базеле, а светила только ставили свою подпись. Отмечалось, что препарат оказывает негативное воздействие на незначительное число женщин в репродуктивном возрасте. У некоторых возникали проблемы со зрением. Отмечались и смертельные случаи, но манипуляции с датами приводили к тому, что в рассматриваемые периоды эти пациенты не попадали.

— Никто не жаловался?

Вопрос злит ее.

— Да кто будет жаловаться? Врачи и медперсонал «третьего мира», которые зарабатывают на клинических испытаниях деньги? Дистрибьютор, который зарабатывает деньги на продаже препарата и не хочет терять прибыли от всего спектра лекарств, выпускаемых «КВХ»?

— Как насчет пациентов?

Ее мнение о нем достигает нижнего минимума.

— Большинство пациентов находится в недемократических странах с очень продажными правящими режимами. Теоретически они давали согласие на участие в клинических испытаниях. Можно сказать, на бланках стояли подписи даже тех, кто не умел ни читать, ни писать. По закону концерну не разрешалось платить этим людям за то, что на них проверялось действие нового препарата, но им возмещали расходы на проезд, потерю заработка и на период лечения обеспечивали бесплатным питанием, что им особенно нравилось. К тому же они боялись.

— Фармакологического концерна?

— Всех. Если они жаловались, им угрожали. Им говорили, что их дети больше не получат лекарств из Америки, а, соответственно, мужей или жен посадят в тюрьму.

— Но вы жаловались.

— Нет. Не жаловалась. Протестовала. Активно. Узнав, что «Дипракса» продвигается на рынок как безопасный, а не проходящий испытания препарат, я прочитала лекцию на научном собрании университета, в которой подробно остановилась на неэтичной позиции «КВХ». Меня не поддержали. «Дипракса» — хороший препарат. Дело не в этом. Дело в следующем, — она уже вскинула вверх три длинных тонких пальца. — Во-первых, побочные эффекты тщательно скрывались ради получения максимальной прибыли. Во-вторых, жители беднейших стран мира использовались в качестве подопытных кроликов, с тем чтобы богатые страны получили уже проверенный препарат. В-третьих, любые попытки провести обоснованную научную дискуссию по вышеуказанным вопросам на корню пресекались концерном.

Она один за другим загибает пальцы на одной руке, а второй достает из сумки глянцевый синий буклет с заголовком: «ХОРОШИЕ НОВОСТИ ОТ „КВХ“».

«„Дипракса“ — высокоэффективная, безопасная, экономичная альтернатива применявшимся до настоящего времени способам лечения туберкулеза. Этот препарат доказал свою эффективность при использовании в развивающихся странах».

Она убирает буклет и достает замусоленное письмо солиситора.[74]Один абзац обведен рамочкой.

«Исследование „Дипраксы“ проводилось на протяжении нескольких лет с соблюдением всех этических норм при полном согласии пациентов. Концерн „КВХ“ не делает различий между богатыми и бедными странами. Его заботит исключительно выполнение задач, которые решаются в конкретном проекте. Концерн „КВХ“ справедливо отмечался за высокий уровень заботы о пациентах».

— Как в эту картину вписывается Ковач?

— Ковач полностью на стороне концерна. Честности в ней ни на грош. Именно с помощью Ковач фальсифицировались результаты большинства клинических испытаний.

— А Лорбир?

— У Марка двойственная позиция. Для него это нормально. С одной стороны, благодаря «Дипраксе» он видит себя спасителем Африки. С другой, он испуган и испытывает стыд. Отсюда и его признания.

— Он на службе в «Три Биз» или «КВХ»?

— Скорее всего Марк получает деньги и там, и там. Такой уж он человек.

— Каким образом «КВХ» удалось засунуть вас в университет Доуса?

— Только потому, что я дура, — гордо повторяет Лара, словно и не услышав, что он охарактеризовал ее с точностью до наоборот. — Разве я подписала бы контракт, если бы не была дурой? В «КВХ» работают очень вежливые, очень обаятельные, очень умные, все понимающие люди. Я была в Базеле, когда ко мне пришли два молодых человека из Ванкувера. Мне это польстило. Как и вы, они прислали мне розы. Я им сказала, что клинические испытания — дерьмо. Они согласились. Я им сказала, что они не должны продавать «Дипраксу» как безопасный препарат. Они согласились. Я им сказала, что многие побочные эффекты не были должным образом исследованы. Они восхитились моей смелостью. Один из них был русский, из Новгорода. «Пойдемте на ленч, Лара. Давайте все обговорим». И они предложили мне поехать в Доус, чтобы по собственной методике провести клинические испытания «Дипраксы». Они внимали голосу разума, в отличие от их начальников. Они признали, что проведенные клинические испытания недостаточно корректны. И в Доусе у меня появлялась возможность установить истину. Я создала этот препарат. Я им горжусь, они — тоже. Университет гордится предоставленной возможностью проверить препарат в действии. Мы обо всем договорились. Доус приглашает меня, «КВХ» оплачивает мои исследования. Доус — идеальное место для таких клинических испытаний. В резервациях есть индейцы, больные туберкулезом. В Ванкуверской колонии хиппи у больных выявляются штаммы, устойчивые к лекарственным препаратам. Для «Дипраксы» это оптимальная комбинация. Все это и легло в основу договора, который я подписала и согласилась на условия конфиденциальности. Я была дурой, — в который раз повторила она, голосом, не допускающим возражений.