Мамин еще раз оглядел подвал. Не мелькнет ли откуда вражеское око, не проявит ли себя движением противник. Ведь он здесь! Он должен быть здесь! Иначе почему так страшно. Он взглянул на мальчика. Тот сидел неподвижно. Веревки, спутавшись, валялись у стула. Мальчик был свободен от пут, но не вставал. Алексей убедился, что видимых повреждений на нем нет.

– Ну, ты чего, Славян? Не кисни! – Алексей по-дружески хлопнул Славку по плечу.

Толчок был не сильный, но Славка вдруг раскрыл глаза еще шире, будто увидел что-то, и повалился со стула. Мамин успел его подхватить.

– Славка, ты что?

Тело мальчика безжизненно повисло на руках Алексея. Он бережно опустил его на пол. Алексей смотрел на лежащего, и не понимал, что произошло. В голове все завертелось. Вдруг заныла раненая рука. Мамин с силой сжал кулаки, чтобы вернуть себе способность мыслить и почувствовал, что его пальцы слиплись, словно до этого он погрузил их в какую-то жидкость. Он раскрыл ладони. Потом снова крепко сжал и разжал пальцы. Что-то липкое неприятно чавкнуло на их подушечках. Его голова медленно опустилась на грудь.

Над подвалом раздались выстрелы. Мамин, очнувшись, резко поднял голову. Ни крика, ни шума, только глухие щелчки.

***

– Доктор, вы целы? – спросил Летун, скинув тело Гюнтера с Кранца.

– Кажется. Хух. Тяжел этот Гюнтер. Думал все, – доктор высвободил ногу из-под гюнтеровского сапога.

В кабинете оседал гром боя. Из-под лежащих тел под силой притяжения вытекала кровь. Ваза с цветами рассыпалась на мелкие осколки и вода, лепестки, стекла смешивались теперь с красноватыми полосками на полу. Бархатное кресло опрокинулось и лежало на боку, ощетинившись деревянными ребрами, словно выброшенный на берег кит. Портрет кайзера Вильгельма был пробит пулей.

– Что там наш диверсант? – поинтересовался Кранц, поправляя на себе рубашку.

Летун подошел и, натянув бедром юбку, ткнул носком сапога Пояркова.

– Готов!

– Шаде! – произнес Кранц. – Если он действительно из будущего, неплохо было бы его заполучить живым. Ты убежден, что не ошибся, Берта?

– В том, что он мертв или в том, что он из будущего?

– Болван. Ты правильно понял, о чем они говорили?

– Да, доктор. Без сомнений. Тогда ночью полковник и его друг четко и ясно говорили о попадании в наше время из будущего, – Берта осмотрел кабинет и заметил Лизу.

Во время короткой перестрелки она забилась в угол рядом с камином. Для нее все происходящее казалось воплощением страшной сказки. Одной из тех, что она слышала когда-то из уст бабушки, сидя долгими зимними вечерами на печке. Ее по-детски наполнял ужас. Лицо было искажено гримасой, как у ребенка, который готовится заплакать. Но она не плакала. Впервые Лиза видела смерть вот так, близко. Гюнтер был сражен пулей в каком-нибудь полуметре от нее. На ее глазах в людей попадали пули, их одежда окрашивалась бурыми пятнами, люди падали и умирали. Звуки выстрелов, громкие и негромкие одновременно, смешались с запахом пороха и никак не хотели рассеиваться, хотя в комнате уже воцарилась тишина. Они шумели где-то в голове и делали больно. Лиза сидела на полу, поджав ноги и обхватив их руками. Она затравлено косилась на людей. На живых и на мертвых. Ее глаза тупо наблюдали, как по комнате ходит Летун, который Берта. Об этом она узнала только что. А о том, что это враг – накануне вечером, когда он, выехав за Брест, резко остановил машину. Потом подозвал гефрайтера Лепядевского помочь с крышкой капота. Она видела, как Летун застрелил Лепядевского, едва тот повернулся к нему спиной. Под угрозой оружия связал ее и Славку, а потом привез их сюда. Славка!? Она совсем забыла про него!?

Доктор, когда ввели Лизу в кабинет, изложил свою просьбу-требование. Она будет молчать на допросе старшего группы Пояркова, а взамен Славка останется жив. Во время допроса стало ясно, для Александра Николаевича она теперь предатель. Ее представили Бертой, лучшим агентом доктора. Лиза послушно промолчала, хотя сердце разбивалось от поклепа и несправедливости. Мысль, что в глазах Пояркова она – предатель, пугала ее. Но страх за брата был сильнее и она смолчала. Сейчас же, когда кабинет усеян трупами, Александр Николаевич убит, она не сомневалась. Брата в живых нет! Что делать с этой мыслью она не знала. Внутри разом окаменело. Потом треснуло и осыпалось. Все, что до этого составляло ее жизнь, перестало существовать. На месте этой пустоты еще ничего не возникло. Она сама перестала существовать. Только что была, и вот ее нет.

– Что будем делать с девчонкой? – спросил Летун, встав справа от входа в кабинет.

– Возьмем с собой. Есть ощущение, что она пригодится, – Кранц попытался улыбнуться, но ничего не вышло. Он прошел к книжной полке и взял увесистый том Гете.

– Знаешь, милая, я не считаю себя величайшим шпионом. Но от разведчиков будущего я ожидал большего. Поэтому не решился отправлять документы в Берлин. Вот они! – Кранц потряс в руке свиток, перевязанный красной ниткой с сургучной печатью. – Видишь, мне удалось заманить и обмануть этих славян. Видимо, я кое-чего стою, да?!

– Ты.. Вы.. Слава.. Вы.., – Лиза задохнулась от слез.

– Идет война. Это не игра, не шутка. Всем не выжить, девочка моя. Бревна в печи горят, чтобы давать тепло. Сомнения и слабость ведут на плаху. Ты определись, ты греться хочешь или на дрова пойдешь? Сейчас ты не в себе. Я дам тебе время подумать до аэродрома. Дальше, либо со мной, либо там и останешься, – Кранц повернулся к Берте, – На какое время поставлен заряд?

– На три часа.

Доктор вынул из кармашка брикет. Оставалось менее пятнадцати минут.

– Все, уходим. Девчонка на тебе, – Кранц наклонился, чтобы поднять пиджак и в этот момент увидел, как дернулась портьера, скрывавшая входную дверь. Шестое чувство, не раз спасавшее жизнь доктору, заставило сейчас его по-кошачьи мягко опуститься на колено и нащупать в поле пиджака стилет. Другого оружия, до которого он мог бы дотянуться, не было.

Разрыв между шторками портьеры резко качнулся, послышался хлопок, и тонкая фигура Летуна в женском кителе дрогнула.

– Док…– не договорив, Летун-Берта ничком, плашмя рухнул на пол из мореного итальянского дуба.

Еще не успело тело агента коснуться пола, как доктор уже оказался рядом с Лизой. Рывком он поднял ее на ноги и скрылся за ней, подставив стилет к ее шее.

– Кто бы ты ни был. Войди, – крикнул Кранц.

Портьера отодвинулась и вошел Мамин. В левой руке он держал браунинг.

– Старый знакомый. Пассажир. Вы, кажется были капитаном при нашей последней встрече. – Как интересно сложились обстоятельства. Поспешил