Когда-то врага «старца» — Столыпина — хотели отправить наместником на Кавказ. Теперь царь отправлял туда другого его поверженного врага — великого князя Николая Николаевича.

Царица до конца, до самой революции не прекратит борьбы против «Грозного дяди». Уже вскоре после его отставки она писала мужу: «15 сентября… Я нахожу, что Н. берет с собой слишком большую свиту… я боюсь, что они будут там (на Кавказе. — Э. Р.) продолжать свои интриги…»

Это был воистину государственный переворот. Пал Верховный главнокомандующий, за ним должны были слететь с постов министр внутренних дел и директор департамента полиции. По замыслу Аликс (и этого царь тогда еще не знал), должен был уйти и новый обер-прокурор Синода Самарин.

Кандидатуры «наших» на ключевые посты в МВД и департамент полиции ей поставил мужик. Все, что в начале года обдумывалось на Гороховой, — теперь свершалось. И свершали это новые правители России: царица с Подругой и их главный помощник — «Наш Друг». Он отсутствовал в столице, но за него действовал его человек — Андроников, с которым мужик все обговорил в свой трехдневный визит в Петроград. Тотчас после отъезда Распутина «подозрительный князь» был принят Подругой…

Из показаний Вырубовой: «Я познакомилась с ним незадолго до того, как он привез ко мне Хвостова… Это был надушенный, нафабренный, подобострастно держащийся человек, привозивший массу сплетен, цветы и конфеты». А потом князь привез к ней «на смотрины» будущего министра внутренних дел…

Из письма Аликс: «29 августа… Любимый мой, Аня только что видела Андроникова и Хвостова. Последний произвел на нее прекрасное впечатление».

После чего Андроников, «надушенный и нафабренный», передает список кандидатов на пост обер-прокурора Синода… уже самой царице!

«7 сентября… Вот тебе, дружок, список имен лиц (очень, к сожалению, небольшой), которые могли бы быть кандидатами на место Самарина… я получила этот список от Андроникова».

Царице были нужны во власти верные люди, но она все время боялась, что Ники ошибется (он уже ошибался столько раз: Столыпин, Коковцов, Джунковский…). Теперь она сама решила заняться подбором министров. Но как не ошибиться? Очень просто — надо следовать правилу, о котором она сама неоднократно говорила: министром может стать только тот, кто верит «Божьему человеку» и будет предан ему. Ибо это автоматически означало веру и преданность ей — ведь желания «Божьего человека» всегда совпадали с ее желаниями. Таковы должны быть теперь министры! Но так как таковых ни Аликс, ни Аня не знали, то оба начинающих государственных деятеля мудро решили положиться во всем на мнение «Нашего Друга». А тот, уезжая, прислал к ним в помощь «надушенного и нафабренного» Андроникова…

Каких же кандидатов представил Андроников от имени Распутина? На пост директора департамента полиции выдвигался Белецкий — та же кандидатура, что и в начале года. Но министр внутренних дел…

Андроников предложил Распутину выдвинуть в министры… Алексея Хвостова, старого знакомца мужика, того самого Нижегородского губернатора, к которому Распутин безуспешно ездил с Сазоновым накануне гибели Столыпина.

К тому времени Хвостов перестал быть губернатором, ушел с государственной службы, но оставался столь же толстым и розовощеким. Он был избран в Думу, стал председателем фракции правых, гордо носил на лацкане значок «Союза русского народа». Его антинемецкие речи очень нравились в Царском Селе. Хвостов объяснял потом следователям Чрезвычайной комиссии: «Я занялся немецким шпионажем и немецким засильем. Этот вопрос меня в высшей степени заинтересовал».

Лучшую кандидатуру найти было трудно — думец, но лидер правых, к тому же неукротимый борец со шпионажем, что немаловажно: слухи вокруг Распутина и царицы не умолкали. И наконец, Хвостов — русский, что весьма благоприятно при обилии немецких фамилий в «верхах». Андроников хорошо его знал (как, впрочем, и всех мало-мальски значительных людей) и не сомневался, что Хвостов пойдет на любые условия, чтобы взойти на Олимп. Видимо, после разговора с Хвостовым он сумел убедить в этом и Распутина. Мужик еще помнил холодный прием, оказанный ему Нижегородским губернатором, но Андроников, вероятно, сумел ему доказать, что прежнего гордого Хвостова не существует — есть новый, который понимает: чтобы быть министром, надо служить «Нашему Другу». Колебания Распутина были окончательно опрокинуты предложением князя назначить заместителем будущего министра Белецкого, с которым Распутин уже встречался и в чьей преданности был убежден. Белецкому должен был отойти департамент полиции и, следовательно, охрана Распутина. И когда «Наш Друг» согласился, Хвостов, пройдя «смотрины» у Вырубовой, проследовал к царице.

Из показаний Хвостова: «Императрица приняла меня милостиво и намекнула… что, хоть я и не безгрешен по отношению к Распутину, она уверена, что глаза у меня раскроются… и она не будет против моего назначения, если только охрана Распутина будет лежать на Белецком».

Но пока Аня и царица вместе с Андрониковым обсуждали будущие назначения, в Думе произошло опасное событие.

С удалением великого князя Николая Николаевича общество и Дума столкнулись с новой реальностью. Итак, был новый Верховный главнокомандующий, которого считали неспособным возглавлять армию, был старик-премьер Горемыкин, которого считали неспособным возглавлять правительство, ибо он находился под абсолютным влиянием царицы. Были упорные слухи о готовившихся назначениях, которые теперь, в отсутствие царя, стали прерогативой Государыни. И была угроза формирования кабинета «темных сил» под незримым премьерством полуграмотного мужика, который вот-вот вернется в столицу…

Так полагала Дума. И 25 августа 1915 года свершилось невозможное — 300 депутатов из 442 объединились в так называемый «Прогрессивный блок». Все эти весьма разные, а подчас и попросту ненавидевшие друг друга люди сплотились под знаменем борьбы с «темными силами». Блок должен был без потрясений отстранить от власти царицу и Распутина и повести страну к созданию подлинно конституционной монархии. Для этого следовало добиться отставки Горемыкина и создания «правительства доверия», ответственного перед Думой. Блок выступал под лозунгом «Массы остаются спокойными, за них говорит Дума».

В то же время Гучков готовил очередной думский запрос — о дебоше Распутина в ресторане «Яр». И тогда Хвостов доказал, что заслуживает доверия «Нашего Друга»…

Из показаний Вырубовой: «Хвостов рассказал, что… готовится запрос в Думе. Они (депутаты. — Э. Р.) просили подписи Хвостова, но он отказал и заметил, что если этот вопрос будет поднят, то амнистия (в то время готовился указ царя об амнистии заключенным. — Э. Р.) не будет дарована. Они подумали и… отказались от запроса».

30 августа Аликс писала Ники: «Следовало бы отделаться от Гучкова, но только как? Вот в чем вопрос. В военное время — нельзя ли выудить что-нибудь, на основании чего его можно было бы засадить?.. Ведь омерзительно видеть его игру, речи и подпольную работу… Говорят, будто Он (Распутин. — Э. Р.) живет сейчас в Царском Селе, точно так, как раньше утверждали, будто здесь находится Эрни…»