— Браты, — вещал будущий судья, — мы не военные, мы гражданские люди! Армии всех стран Европы состоят из профессиональных военных и наемников. Ну, соберем мы отряд добровольцев, чтобы противостоять московитам! И что? Нас надо учить стрелять, рубить, колоть, а некоторых — и ездить верхом. Что мы из себя представляем как солдаты? Пушечное мясо, спадары студенты! А тем временем Речь Посполитая при нашем короле Яне Казимире постоянно с кем-то воюет. То со шведами, то с турками, то с московитами, то с Русью Хмельницкого, то шляхетский рокош, то опять с Московией… Наш же долг перед родиной — это стать профессионалами своего дела, на которое мы сейчас и пытаемся выучиться. Мм должны быть истинными мастерами своей профессии, чтобы как раз всех этих войн и не было, чтобы ликвидировать все войны на свете! Я не хочу, чтобы мы были на фоне всех драматичных событий нашего непростого времени суетящимися фигурами авантюристов, про которых потом скажут: вон, туда же полезли! Пусть войной занимаются солдаты, а не мы. Я бы и рад помочь своей стране, я патриот, это так, но я точно знаю, что от моей помощи никому не будет добра.

Все бурно соглашались с Плевако. Возражал лишь мстис-лавец Альберт Заяц:

— Верно, вроде бы, ты говоришь! Но это лишь потому, что до твоего города Вильны не дошли враги! А мой Мстиславль сейчас лежит в руинах, в лужах крови, и простые жители с оружием в руках уже предпринимали попытку отбить город от лотров!

— Так! — поддерживал Зайца Дрозд. — В самом деле, браты мои любые, от войн в этом столетии можно уже и устать, ибо, как верно сказал Винцент, завоевались наши короли! Но, Винцент, ты говоришь не о настоящем моменте, который имеет место быть! Сейчас, о чем я и пытаюсь вам рассказать, ситуация очень необычная, сложная и страшная для нашего народа! Сейчас трагичная ситуация! Враг идет всем фронтом на Литву по всей границе: с юга — Хмельницкий, с запада и с севера — сам царь прет на нас с огромной силой. Азиатский тиран идет на лучшую республику в Европе. И ее, эту республику, все наши друзья так называемые бросили в беде! Швеция вступилась, но увлеклась войной с поляками! И дойдут ли шведы до реальной помощи, чтобы отбить наши города и села от супостата — нет никакой ясности! Литва уже потеряла Курск и Брянск, и эти города не думаю, что удастся вернуть когда-либо. Похожая участь ожидает и Смоленск — город уже захвачен. Захвачены Могилев и Полоцк. Я согласен, что нас пока мало и наш отряд ничего не решит, но нужен пример! Мы не можем делать вид, что ничего не происходит, когда родина по колено в крови!

Теперь и у Вилли Дрозда нашлись сторонники.

— Верно говорит Вилли! — кричали они.

И вновь за столом поднимался шум и гам. Молодые люди спорили, размахивали руками, доказывали что-то один другому, перебивали и даже вставляли крепкие непечатные словечки… Одни придерживались суждения Плевако, как Александр Сичко из Ковно, другие молчали, думали, а третьи полагали так же, как Альберт Заяц, который говорил Сичко следующее:

— Ты, Алесь, думаешь, что до твоей Ковны на жмайтской границе московцы не дойдут? Надеешься, что там раньше шведы будут? А вот если не так все выйдет?

— Мы лишь погибнем безо всякой пользы! — оправдывался Сичко. — Нас и в армию никто не возьмет! Мы сейчас воображаем, что только одни и думаем о судьбе нашей Батьковщины! На то великий гетман есть! Я слышал, вот, что в Несвиже москалям накостыляли. И Старый Быхов они взять не смогли. Значит, не все так уж и кепско!

Вилли и Заяц настаивали на сборе отряда и отправке его на родину, тем более что поддержать начинание взялся сам Михал Радзивилл и обещал выслать денег.

Но в конце концов разумная и стройная точка зрения Плева-ко всех убедила. Тем не менее, никто не стал полностью сбрасывать со счетов сложное положение в родной стране. Таким образом, решили пока что ничего не предпринимать, а подождать развития событий и встретиться через две недели.

Все, кроме Вилли и Зайца, казалось, были довольны таким решением. Расходясь по домам, они даже исполнили любимый литвинскими студентами веселый гимн из репертуара студенческих вольных поэтов вагантов собственного перевода на литовско-русский язык:

Ва франі{узскай старане

У чужым павете

Належіць вучыцца мне

Ва Універсітэце!..

— Хорошенькая у нас хоругвь получилась, — уже на улице говорил своему товарищу Альберт Заяц, — Дрозд да Заяц…

Однако на этот раз все вышло с точностью до наоборот. Причем это «наоборот» закрутил все тот же Винцент Плевако. Сейчас красивое лицо этого виленца выглядело бледным и хмурым — все уже знали, что московский царь захватил Вильно и что заваленный трупами город горит. Пришедших в харчевню студентов было уже почти вдвое больше, чем две недели назад — двадцать шесть человек. Пришли даже три поляка, которые полагали, что смертельная опасность, куда большая, чем от шведов, грозит Польше от московского войска, которое они сравнивали с армией Батыя, напавшей на Польшу в 1241 году, когда от рук татар погиб польский король Генрих II в битве за Легни-цу. Поляки в волнении говорили друг другу:

— Мы должны объединиться. Настоящая угроза не от шведов, но с востока исходит! Они вас захватят, а потом на нас переметнутся!

В руках Плевако сжимал мятую газету «Avizo-Relation oder Zeitung», привезенную из Майнца. Встреча началась с того, что Плевако зачитал новости из этой газеты.

— Послушайте, браты, что пишет Лазарус Кительман, бран-дербургский посол в Вильну к царю Московии! — дрожащим голосом объявил Винцент Плевако и начал медленно читать, на ходу переводя с немецкого: «Все города и вески сожжены. Кучами лежат трупы убитого местного населения. Также женщины и дети. Не похороненные лежат мертвые тела повсюду. Живых нигде не видно…»

Далее газета сообщала, что виленских мастеров и ремесленников, а также молодых женщин хватают и отсылают в Московию, а старых женщин и детей бросают в огонь. Вильня горит, храмы разграблены, причем не только католические и протестантские, но и православные. За Вострой Брамой на Росах спалена православная церковь. «Московский царь ведет неслыханную доселе войну, — писала газета, — войну не по захвату городов и населения страны, но по полному уничтожению жителей с целью захвата одной лишь территории. Это настоящий Великий Потоп для Литовского княжества…» — голос Плевако дрогнул.

Глотая слезы, читал он, что виленский костел Святого Михаила, основанный знаменитым литвинским канцлером Львом Сапегой, разграблен. Разрушен и разграблен склеп самого Льва Сапеги…

Плевако уронил газету на стол, его голубые глаза заблестели от слез:

— Вот, даже немцы в шоке от того, что учинили в столице нашей эти нехристи! Погибло от восьми до десяти тысяч виленцев — почти половина всех жителей!

— А как же наша армия?!

— Почему не защитили Вильну?!

— О чем думает великий князь?!

— Что же это творится, браты?!.

Студентам уже было не до песен. Теперь все разделяли точку зрения Вилли Дрозда.