– Не ты первый. Хотя нашёл о чём думать. Человечество, по сути, преемник тараканьей морали, гнусное порождение дьявола Конкере, и ты это знаешь.

– Обидно за судьбы хороших людей.

– Для того мы и создали «чистилище», чтобы об этом помнили наверху. Надо было воскрешать СК ещё в две тысячи четырнадцатом году.

– Тогда президентом был Путин, он не стал бы рисковать своим рейтингом. Он даже не рискнул послать в Украину ДРГ[377], чтобы замочить убийц – Порошенко, Яроша, Тягнибока, Наливайченко, всю военную сволоту.

– Вряд ли это помогло бы, все эти нелюди – шестёрки американцев, выполнявшие указы из Вашингтона, мочить надо было Госдеп США вместе с президентом и всей военной сворой. Хотя и это не помогло бы, Зло вообще невозможно уничтожить методами самого Зла.

– Зло не уничтожить и методами Добра, если хочешь. Нет смысла философствовать на эту тему, мы с тобой давно переросли эти понятия. Есть силы и возможности бороться с ним? Тогда давай заниматься этим делом молча, стиснув зубы. Или ты начинаешь сомневаться?

– Нет, – ответил Вахид Тожиевич после паузы. – Просто я вспоминаю слова одной пары писателей: кто всю жизнь сражается с драконами, сам в конце концов становится драконом.

– Нам это не грозит, – убеждённо возразил Василий Никифорович. – Мы ни разу не ошиблись в оценке отбросов общества, управляющих этим обществом. Попробуем и впредь действовать так же.

Самандар помолчал.

– Пора заняться ФСИН. Мы получили доказательства, что в ФКУ СИЗО-1 УФСИН России по Краснодарскому краю якобы умер создатель ОПГ Куц, виновный в убийстве семьи фермера, а на самом деле Куц жив, убили его двойника, сам он теперь на свободе.

– По-моему, такое уже было.

– В две тысячи четырнадцатом году: умер Сергей Цапок, на самом деле – его двойник. Тогда дело спустили на тормозах, письмо пострадавших начальнику ФСИН с просьбой разобраться осталось под сукном, но это уже распространённая практика.

– Пошли туда Синельникова.

– Не царское это дело – посылать наших парней мочить сволоту. Сброшу компромат в Сеть на весь генералитет Ивановской области.

– Обсудим, и вот ещё что… – Котов посопел в нерешительности, что с ним бывало редко. – Меня беспокоит Матвей.

– Он у тебя вполне самостоятельный, к тому же у отцов и детей разные подходы к жизни. Их время – кидать камни, наше – собирать.

– Что ж мы с тобой до сих пор кидаем? – проворчал Котов. – Не выросли ещё? Он со мной не делится, но я знаю, что Стас задумал что-то, таскает его за собой по стране, показывает МИРы.

– Зачем? – удивился Вахид Тожиевич.

– Знал бы – не переживал. Не сможешь как-то выяснить, чем занимается Стас? Он каким-то образом стал приближённым Меринова, а мы знаем, что это за тварь.

– Попробую, есть у меня кое-кто в окружении заместителя генпрокурора Гены Бокова, который предупредил нас о готовящемся нападении на депутата Дроздова.

– Хорошо.

Джип свернул на набережную, к дому Котовых.

На следующее утро почти все центральные каналы ТВ России сообщили о смерти пятерых человек: сотрудников СИЗО, исполняющего обязанности начальника Управления ГУЭЖБ и прокурора ЦАО.

Генерал Сабуров умер в антикварной лавке от сердечного приступа.

Прокурор Ставицкий умер дома, в постели, от апноэ – каким-то образом он умудрился проглотить собственный язык во сне.

Начальник СИЗО «Лефортово» полковник Ляшко выпил много пива и утонул в бассейне Коломенского центра развлечений.

Лейтенант Мусихин упал с девятого этажа стройки в Мухинском проезде.

Сержант Мухамадиев разбился насмерть на МКАД, врезавшись на мотоцикле в цистерну с бензином. Цистерна взорвалась, и опознать сержанта, известного лихача, оказалось непросто.

Глава 5. Будь настойчив – и получишь своё

Башня возвышалась над морем тумана метров на двести, и вокруг неё располагались такие же башни, больше похожие на скалистые колонны с плоскими вершинами.

Он стоял на крыше башни и рассматривал странный пейзаж, смутно знакомый и хранившийся глубоко в памяти, изредка напоминавший о себе в самые неожиданные моменты жизни.

Небо над зыбко-туманным морем было густо-фиолетового цвета, с проседью над горизонтом, однако на звёзды эта проседь не походила. И солнца нигде не было видно, хотя мир был хорошо освещён и вполне реален, если учесть, что своего тела Матвей не видел, хотя ощущение было, что он стоит на гладкой коричневой плите на собственных ногах.

Преодолев скованность, он сделал шаг, другой, третий, остановился на краю обрыва, разглядывая светящиеся корни тумана в глубине моря и странную цепочку башен-скал, исчезавшую где-то далеко на горизонте.

Граница Локона Ампары, пришла ничего не объясняющая мысль. Начало «адовых» миров. Или это тюрьма для героев?

Он посмотрел на плиту, на которой стоял, и ему показалось, что в её полупрозрачной глубине шевелится мрак. Какая-то спутанная, как ком водорослей, масса поднялась снизу, ударилась о крышу башни, породив гул и свист.

Толчок едва не сбросил Матвея в туманное море. Он отскочил от обрыва, но обитатель башни – масса щупалец, лиан и когтей – снова налетел снизу на потолок тюрьмы, пытаясь пробить броню, крыша вспучилась бугром, Матвей всё-таки сорвался с обрыва… и подхватился на кровати, дыша так, словно вынырнул из-под воды.

Утро уже наступило, хотя за окном было ещё темно. Осень, октябрь, светает в девять, на часах – семь. Пора переходить ото сна к реалиям жизни. Но он ещё минут десять лежал на постели, раскинув руки и ноги, вспоминал сон и решал, сходит ли он с ума, пора ли идти к врачу, либо поговорить с отцом и принять происходящее за данность.

Сны, подобные только что приснившемуся, начали беспокоить его сразу после адыгейского вояжа, и Матвей подозревал, что связаны они с возбудившейся психикой после знакомства с саркофагом царицы Акридидов. Саркофаг что-то сделал с ним, разворошил родовую память, дал какие-то дополнительные связи, и сны являлись результатом проникновения в астрал… или ментал, кто бы его как ни называл… короче, в информполе матричной реальности, частью которой являлась Земля.

Опасно ли это для здоровья и нервной системы, Матвей не знал,