Может быть, все и вправду было так или почти так.

Наверно, правители Каорана отнюдь не были святыми, и вполне возможно, что их божество, даже имя которого ныне забыто, не гнушалось человечиной. Может быть, и даже весьма вероятно, каоранцы тоже стремились к мировому господству, только вот их противникам больше повезло. Да и не мое дело разбираться в хитросплетениях местного прошлого.

Следующие сто с лишним лет после эпохи войн и подчинения мира здешняя цивилизация находилась в застое. Были, конечно, и мелкие конфликты, и усмирения провинций, но все это были не более чем укусы мух для слона.

Прогресс замедлился десятикратно, не подгоняемый больше необходимостью совершенствования оружия, а социальная структура, поддерживаемая монополией таххарского трона на атомную бомбу, стала практически неразрушимой.

Правда, местное человечество вышло в космос и даже добилось кое-каких успехов.

Действовали многочисленные орбитальные станции и даже две лунные. Была отправлена и одна экспедиция к Марсу, но высадиться на планету не удалось. На этом, собственно, дело и застопорилось.

Зато было построено множество городов на дне океана, ныне по большей части покинутых и разрушившихся.

Но вот сто с небольшим лет назад ученые Императорской академии открыли антигравитацию, и с тех пор началось массированное освоение космоса.

Ныне за пределами планеты жили уже больше двадцати двух миллионов человек.

На орбите Земли построили полсотни огромных станций – настоящих городов, – и это не считая великого множества космических заводов.

Туристические полеты на Луну стали почти обыденными, точно так же как разработка там урана. Люди добывали редкие металлы в астероидном поясе и на Меркурии. Были несколько городов на Марсе и на Венере, где уже подрастало второе, а то и третье поколение жителей, и даже разрабатывались проекты терраформирования этих двух планет – пока что чисто теоретические.

Научные станции уже лет восемьдесят как были на спутниках всех планет-гигантов.

Была даже небольшая колония на Плутоне – своего рода символический пограничный форпост на рубежах Солнечной системы, знак безраздельной власти над ней императорского дома Хайгетов.

Наконец, уже в самое недавнее время к ближайшим звездам ушли несколько беспилотных зондов – громадин в десять тысяч тонн весом каждый, которые достигнут цели лишь через полсотни лет.

У многих были космические яхты, на которых можно было выйти на орбиту и даже долететь до Луны, а у самых богатых семейств – даже свои орбитальные, а то и лунные виллы.

И одновременно с этим до сих пор еще на ближних рейсах летают поршневые самолеты – так дешевле.

Даже в военной авиации винтовые штурмовики сняли с вооружения относительно недавно, когда уже вовсю использовались гравитационные машины. Дороговизна подобной техники была единственной причиной того, что уцелели мореплавание и обычная авиация.

Но дальние трассы всецело принадлежали гравипланам.

А самый маленький здешний компьютер был размером с наш холодильник или шкаф. Такая отсталость вполне объяснима – тут не появилось межконтинентальных ракет и сверхзвуковой авиации, для которых требуется микроэлектроника. Микросхемы и те изобрели тридцать с небольшим лет назад, а на первых гравипланах вообще стояли ламповые машины с криогенной памятью и программным устройством в виде огромного барабана с перфолентой.

Короче говоря, мир, подобного которому мы не встречали никогда.

И вот мы застряли тут и, похоже, на неопределенное время.

Дело было даже не в каких-то особых трудностях, не в том, что мы лишились корабля и не имели средств на его покупку (хотя это было близко к истине).

Мы прежде всего устали. Даже не физически – устали морально. Устали от незнакомых дорог и городов, устали от сидящего на дне души страха разоблачения.

А выжить и остаться незамеченным тут было посложнее, чем в любом другом из миров, даже у меня дома.

Одним словом, нужно было в сжатые сроки научиться разбираться в окружающем и понимать, что к чему, не упуская ни одной мелочи.

А между тем изо всех нас я единственный происходил из мира, хотя бы в приблизительной степени сопоставимого с тем, где мы оказались.

Чего уж говорить о Тронке или Рихарде с Ильдико? Ингольф хоть привык за годы странствий ничему особо не удивляться.

Эти трое до последних дней почти безвылазно сидели в номере отеля под прозаическим названием «Речной», ставшего нашим единственным жилищем в этом мире. Правда, Ильдико время от времени выглядывала за двери: она полюбила купаться в гостиничном бассейне да еще при каждом удобном случае плескалась в ванной у нас в номере – ей это очень нравилось, не говоря уже о том, что было в диковинку.

Адрес этого отеля нам дал начальник оргейской полиции – наш Вергилий в этом мире, без советов которого мы наверняка пропали бы.

Отель как отель, средней руки, хотя и очень большой – даже по местным меркам. Правда, постояльцы тут собрались весьма своеобразные.

Соседний номер, например, занимала костлявая жилистая дама лет сорока, вместе с двумя мужчинами заметно моложе ее. Один из них был европейской внешности, другой – афро-азиатский метис. Супруги ли это – кое-где подобные браки допускались, – любовники или просто деловые знакомые?

Этажом ниже в одном из баров постоянно толклись тайные букмекеры, принимавшие ставки на спортивные соревнования, включая подпольные бои без правил и все прочее в этом роде.

Люди с подозрительно прищуренными глазками и крикливо одетые девицы появлялись, чтобы назавтра исчезнуть, а их место занимали точно такие же.

На некоторые этажи – в особенности те, где снимали офисы всякие сомнительные фирмочки, – нам деликатно, но недвусмысленно посоветовали не заглядывать, точно так же, как предостерегли насчет некоторых баров и увеселительных заведений, не объясняя причин.

Нас, впрочем, это не интересовало, точно так же, как и здешние постояльцы не интересовались нами. Впрочем, я все же подозревал, что нас незаметно и внимательно изучают на предмет, кто мы такие и чего от нас можно ждать.

Правда, по идее, в таких местах обязательно обретается некоторое количество полицейских осведомителей, но, с другой стороны, как раз именно в этой пестрой мешанине мы и не будем особенно выделяться.

Но куда больше, чем подозрительные соседи или возможная слежка, нас волновал вопрос, как быстрее изучить мир, где мы застряли, – от этого зависело наше выживание здесь. Вскоре, однако, выход был найден. За белую карточку – около двух сотен местных мелких монет – мы наняли сына гостиничного водопроводчика, весьма толкового парнишку лет шестнадцати, чтобы он читал книги и газеты Файтах, которая будто бы в результате травмы головы страдала редким психическим заболеванием, мешающим воспринимать печатный текст, и вдобавок расстройством речи.