— Я не могу больше говорить, — только и смогла ответить Юлия, испытывая гнев и жалость к самой себе.

— Никогда не надо отчаиваться, Юлия, и прекрати паниковать, не будь сумасбродкой. Ты меня уже раздражать начинаешь. Иди сюда, сядь, и поговорим обстоятельно. — Юлия послушно подошла, села, и Калаба взяла ее за руку. — Ты хочешь ребенка?

Юлия отдернула руку и снова встала.

— Да ты что? Какой ребенок?! Ведь тогда вся моя жизнь пропала. Я и так по утрам встать не могу. У меня уже давно круги под глазами, потому что я ночами не сплю, думая о том, что там делает Кай, когда его нет дома. К тому же я страшно толстею.

— Ты вовсе не толстая, — сказала Калаба, довольная тем, как Юлия быстро забыла об Атрете. Она разгладила сделанную из тонкой шерсти тогу Юлии и невольно залюбовалась подругой. Юлия была такой красивой, грациозной в своих движениях — настоящее произведение искусства. Калаба могла сидеть и часами без устали смотреть на нее. Мысль о ребенке, который испортит ее фигуру, показалась Калабе отвратительной. — Сколько уже времени?

— Не знаю. Не помню. Никогда не задумывалась над этим, пока не прекратился цикл. Думаю, месяца три, может быть, четыре. Ты действительно считаешь, что я не толстая? — спросила Юлия, поглядев на свои руки, которые она положила себе на живот. — Или говоришь это только для того, чтобы утешить меня?

Калаба посмотрела на нее оценивающим взглядом.

— Ты выглядишь немного усталой, измотанной, но никто не подумает, глядя на тебя, что ты ждешь ребенка. Пока…

— Пока, — мрачно повторила Юлия. — Ну почему это произошло со мной именно тогда, когда я почувствовала себя по–настоящему счастливой? Где справедливость? Мама сказала, что боги улыбаются мне. Как же, улыбаются! Да они смеются надо мной! По–моему, я даже слышу их смех.

— Ну, так покончи с этим, — сказала Калаба своим рассудительным тоном, скривив губы в блаженной улыбке.

— С чем мне покончить? — равнодушно спросила Юлия, снова вытирая слезы. — Со своей жизнью? Неплохая мысль. Я и так уже практически не живу.

— Не говори ерунды. Я советую тебе прервать беременность. Разве тебе нужен ребенок, который сделает тебя несчастной?

Юлия даже подняла руки в знак удивления.

— Но как?

— Какой же ты еще ребенок, Юлия. И зачем только я время на тебя трачу? Неужели ты никогда не слышала об аборте?

Юлия побледнела и уставилась на Калабу тревожным взглядом.

— Ты хочешь сказать, что мне следует убить собственного ребенка?

Вздохнув, Калаба встала, испытывая раздражение.

— Хорошо же ты обо мне думаешь! Я никогда в жизни не толкну тебя на такое. Но сейчас, в настоящий момент, на ранней стадии беременности, то, что в тебе, еще нельзя назвать человеческой жизнью. Оно не обладает никакими человеческими качествами и не будет обладать еще несколько месяцев.

Юлия засомневалась.

— Мать и отец так обрадовались этой новости. И то, что во мне, они считают живым ребенком.

— Разумеется. Это очень тонкий способ заставить тебя делать то, что хочется им. Они хотят, чтобы ты рожала им внуков.

Юлия отвернулась от темных завораживающих глаз Калабы.

— Никто из них не одобрит аборт.

— А им какое до всего этого дело? — сказала Калаба. Она стояла, приняв властную позу, потом подошла к Юлии. — Меня вообще бесит такой образ мыслей. Неужели ты не понимаешь, чего они хотят, Юлия? Неужели не видишь ничего? Лишая тебя возможности выбирать, они лишают тебя права заботиться о своем физическом, умственном и эмоциональном здоровье. Ради какого–то символа они хотят лишить тебя всего человеческого.

Обняв ее одной рукой, Калаба продолжила:

— Юлия, поверь мне, я желаю тебе только добра. И ты знаешь это. Мы говорим сейчас о твоей жизни, а не о жизни твоей матери. И не о жизни твоего отца. Твоя мать делала свой выбор, и он был хорош для нее. — Она отпустила Юлию. — А теперь тебе пришло время сделать свой выбор. Кто ты? Что ты хочешь? Юлия, посмотри мне в глаза. Посмотри мне в глаза, дорогая. Тебя явно пугает эта беременность. Кай не хочет ребенка. Он ясно дал тебе это понять. Если он не хочет ребенка, и если ты его также не хочешь, тогда зачем он тебе?

— Просто я не думала, что с этим можно что–то сделать, — сказала Юлия, вся дрожа под пристальным взглядом Калабы.

— Твое тело принадлежит тебе, Юлия. И только тебе решать, будет у тебя ребенок, или нет. Никто за тебя это не сделает.

— Да, но отец никогда мне этого не простит…

— А зачем твоему отцу вообще что–то знать об этом? Это же не его дело, разве не так? И если тебя начнут расспрашивать и тебе придется что–то им отвечать, можешь им сказать, что у тебя был выкидыш. Юлия устало вздохнула.

— Не знаю, Калаба. Не знаю, что делать. — Она выглянула в сад и стала наблюдать, как Хадасса подстригает там цветы. Как может кто–то оставаться таким спокойным, когда в доме такое происходит? Как бы ей хотелось выйти сейчас на солнышко, посидеть с Хадассой, послушать ее песни и забыть обо всем на свете. Как бы ей хотелось забыть выражение лица Кая, когда она сказала о своей беременности.

«Как ты могла додуматься до такой глупости?!» — до сих пор звенели у нее в ушах его слова, а на смену им пришли слова Октавии, которая с таким весельем передала ей новость: «Не могу сказать, занимались они любовью или нет, но отсутствовали они довольно долго».

Кай гулял на стороне. Юлия была в этом просто уверена. Он уже несколько недель не спал с ней, но его страстная натура при этом никуда не делась и заставляла его искать приключений с кем–то еще. Найти женщин ему не доставляло особого труда. Как и в случае с Марком, женщины гурьбой вились возле мужа Юлии.

Чтобы не заплакать снова, Юлия закусила губу. Она не хотела беременности, не хотела, чтобы в ее жизни наступили радикальные перемены. Она не хотела становиться толстой и некрасивой и потерять Кая. Она только хотела найти выход из сложившейся ситуации, чтобы все проблемы исчезли, и жизнь опять стала такой, как прежде. Юлии невыносима была сама мысль о том, что Кай изменяет ей, хотя, с другой стороны, она вряд ли нашла бы в себе силы удержаться от желания снова оказаться в его объятиях, пусть и не сейчас, когда она еще не отошла от новостей о его измене. В одном Юлия не сомневалась — ей очень хотелось, чтобы Кай снова смотрел на нее так, как раньше, — как если бы она была самой красивой женщиной в мире, а он бы желал ее.

Юлия уставилась на Хадассу. А что бы она сказала обо всем этом? Юлии захотелось поговорить с ней.

Тут подошла Калаба, которая сразу отвлекла внимание Юлии от сада и Хадассы.

— Милый мой ребенок, неужели за несколько недель ты забыла все то, чему я тебя учила? Хозяином своей судьбы можешь быть ты и только ты. И никто другой.

Юлия слегка вздрогнула, будто внезапно подул прохладный ветер. Калаба была права. Это единственный выход. И все же Юлия пребывала в нерешительности. Внутренний голос призывал ее не делать этого.