– Почему?

– Настроения нет.

– А если я попробую вам его поднять?

– Будет лучше, если вы пойдёте знакомиться с кем-нибудь ещё.

– Мы вам не нравимся?

Я вздохнула: хочу того или нет, беседовать придётся.

– Послушайте, сэр, в вашей стране принято вынуждать к беседе женщину, которая того не желает?

– А почему не желаете? – немедленно вмешался в разговор второй парень.

– Плохо себя чувствую, – призналась я. Терпеть не могу жаловаться посторонним, но сейчас дело пахнет конфликтом и другого выхода нет. Свинья Ахмед, бросил нас тут…

Первый из парней присвистнул:

– Какая жалость! Вы очень красивы!

Я бросила жалобный взгляд на Розалинду – может, она придумает, как спровадить этих зануд? Моя спутница еле заметно кивнула:

– Молодые люди, идите, пожалуйста, на своё место, дайте нам отдохнуть!

– А вы тоже красивая! – немедленно отозвался третий парень. – Если ваша подруга не желает разговаривать, может, вы более благосклонны?

– Сэр, сколько вам лет?

– Девятнадцать. А что?

– Я значительно старше вас.

Парни озадаченно переглянулись.

– А сколько лет вашей подруге?

Розалинда отвернулась, не отвечая. Первый парень положил руку мне на левое колено, и я со злостью шлёпнула по ней. Его спутники рассмеялись.

– А мне понравилось! – заявил вдруг этот парень. – Давайте попробуем ещё, мисс! Вы будете стараться попасть по моей руке, а я – отдёргивать её!

Я вдруг почувствовала, что мне надо срочно освежиться. Ничего не отвечая, поднялась с места и направилась к туалету. Внезапно меня догнала Розалинда:

– Анна, ты случайно не беременна? – прошептала она. Я удивлённо посмотрела на неё: разве?… Я вроде осторожно себя вела, когда была с Майклом. Или не всегда вполне осторожна?…

– Вернёмся – проверюсь, – кивнула я. – Здесь не хочется.

Тут я поймала себя на мысли, что и у Абу-Салемов не очень-то хочется. Если предположение моей подруги верно, то что – рожу очередного раба для Махмуда? Или рабыню? Нет, надо поскорее в Россию.

– Розалинда, а почему ты живёшь у Абу-Салемов?

Она вдруг поджала губы и отвернулась:

– Прости, Анна, я не могу тебе сказать.

Я вспомнила, что хотела в туалет, но прежде чем возобновила свой путь, в проходе появились наши злополучные кавалеры:

– Дорогие леди, зачем же вы ушли? Без вас так скучно!

Я переглянулась с подругой, и мы вдвоём уверенно двинулись к туалету. Увы, тут же выяснилось, что там закрыто. Первый из парней засмеялся:

– Что, милые леди, убежать не получилось? Это знак судьбы! Мы с вами должны познакомиться! Вас как зовут? Меня – Чун!

Я ничего не стала отвечать, повернулась спиной к нахалу. Однако его рука легла мне на плечо, и я невольно вскрикнула.

– Убери лапы! – сердито вдруг зашипела, как кошка, Розалинда и толкнула парня. Он пошатнулся, растерянно взглянул на своих друзей и рассмеялся:

– Ого! Кошечка демонстрирует свои коготки! Хочу ещё, я мазохист!

Я вконец растерялась. Как реагировать на такие пассажи? Вдруг он действительно мазохист и даже от пощёчин получает удовольствие? А его приятели – тоже? Но зачем они пристали к нам – надеялись встретить в нашем лице садисток? К счастью, дверь туалета наконец-то открылась, оттуда вышла дородная дама европейской наружности, и я шагнула внутрь, бросив вопросительный взгляд на подругу. Она ободряюще улыбнулась мне, и я закрыла дверь.

Через минуту-две я почувствовала себя вполне прилично и вышла из туалета. Боже мой… Все трое парней боролись с Розалиндой! Двое пытались выкрутить ей руки, а третий зажимал рот!

– Люди, на помощь! – громко закричала я на хинди и огрела ближайшего мерзавца сумочкой по голове. Он охнул и согнулся, тут же получив добавку по спине. Я разозлилась: если они и вправду мазохисты, сейчас получат море удовольствия…

Я вдруг вспомнила, чему меня учил Али, и бросилась на всех троих сразу, нанося удары коленями, локтями и сумочкой. Воодушевлённая подмогой, Розалинда отшвырнула в проход Чуна и тоже закричала, призывая на помощь. Впрочем, через пять секунд в помощи нуждались скорее наши противники: один валялся на полу, а двое других мчались вдоль прохода прочь от нас. Я неожиданно для себя рассмеялась: вот так герои! Розалинда улыбнулась:

– Анна, я так рада! Наше маленькое приключение вернуло тебя в форму?

Я вдруг поняла, что она права. Более того – мне захотелось есть!

– Розалинда, пойдём в вагон-ресторан! Мне ужасно хочется перекусить!

Через полчаса мы поужинали – не то чтобы плотно, но достаточно, чтобы не чувствовать себя голодными – и, довольные, вернулись на свои места. Вагон радостно постукивал по рельсам, за окном мелькали деревья – правильнее сказать, лес. Это и есть знаменитые индийские джунгли?

– Как ты его огрела сумочкой! – восхищённо покачала головой моя подруга.

– Ну да, а там мои браслеты! – напомнила я и подумала: вот и польза от этого неудобства.

Больше к нам никто не приставал. Мы приоткрыли окно, и воздух снаружи быстро изгнал духоту. Солнце приближалось к горизонту, перекрашивая небо из синего цвета в сочетание чёрного с красновато-оранжевым. Мы с Розалиндой разговаривали о каких-то безобидных пустяках. Я рассказывала о своей жизни в Смоленске и Москве, а она – про Лондон.

Внезапно мне показалось, что пахнет чем-то вроде нефти. Омерзительный запах! Неужели меня сейчас снова стошнит? А тут ещё и поезд замедляет ход…

Прежде чем я успеваю испугаться, что-то меняется вокруг – я не сразу понимаю это. Снаружи внезапно вырастает с рёвом стена огня, и всполох влетает к нам через раскрытое окно. Где-то невдалеке что-то громко хлопает… или взрывается. Мы кричим и бросаемся на пол, прикрывая одна другую. Меня обдаёт жаром – мелькает мысль: сейчас сваримся заживо. Из прохода доносятся крики – женские и детские. И тотчас невидимая сила встряхивает вагон, будто желая выбросить нас из него. Я визжу, силясь не потерять рассудок от страха. Внезапно пол под нами вздрагивает и поднимается, отбрасывает нас обеих на стенку, которая почему-то с грохотом железа и звоном стекла убегает вниз. Я хватаюсь левой рукой за ножку кресла, в котором только что сидела, а правой – за локоть Розалинды. Она крепко вцепляется в скамейку, словно обнимает её, и теперь держит меня. Всё вокруг переворачивается, швыряет нас из стороны в сторону, а снаружи ревёт огонь, рвущийся к нам. Но вот всё останавливается – застывает в покое. Мы больше никуда не падаем. И огонь снаружи понемногу унимается. Я вдруг понимаю, что в состоянии хоть как-то думать. Одна из стен под нами, другая – вместо потолка, а бывший пол спереди. Окно, которое мы открыли час назад, теперь над нашими головами.