- А это, - задыхаюсь. – Это что было? Ты не двигался, но… было так странно… я никогда не ощущала ничего подобного… как ты… что это?

- Азиатам приходится быть изобретательными, - скалится. – Компенсируют размер.

- Но тебе не надо ничего компенсировать, - заявляю поспешно. – И ты не азиат.

- Я много времени провел в Китае и в Японии, - произносит он, а после отодвигается и быстро фиксирует мои лодыжки, защелкивает на них изящные кандалы, от которых тянутся тонкие цепи к столбикам кровати. – Тело нужно развивать. Существует много интересных практик для укрепления мышц. Самых разных мышц.

- Отлично, - лихорадочно дергаюсь. – И с кем ты все это практиковал?

- Забавно, что тебя волнует такой вопрос.

- Почему? – спрашиваю раздраженно.

Он окидывает выразительным взглядом мое распростертое на постели тело. Привязана. В цепях. Вот о чем стоит переживать. Я во власти мужчины, который шел за мной по пятам множество лет.

- Ты и без цепей можешь сделать со мной все, что пожелаешь, - роняю тихо, продолжаю натягивать путы в безотчетной попытке освободиться, оглядываюсь по сторонам.

Рустам опять оказывается сверху. Моментально лишает опоры. Склоняется, шумно вдыхает воздух возле напряженно выгнутого горла, будто впитывает мой аромат.

Его губы мучительно близко. И мучительно далеко. А взгляд, словно говорит: «Наконец, начинаешь понимать суть. Ты моя. Всегда. До капли. Больше не убежать».

- Тогда зачем связал? – спрашиваю и не узнаю свой собственный голос, неожиданно хриплый, надтреснутый, чужой. – Чтобы не мешала тебе?

Тяжелое дыхание опаляет кожу. Проходится от шеи к груди. Помечает живот. Возвращается обратно. Выше и выше. По ребрам. Вынуждая простонать.

Никаких прикосновений. Лишь дикий и неистовый жар, сжигающий дотла.

Его глаза пожирают меня. Душу вытягивают. Вырывают.

- Почувствуй, - звучит, точно приказ. – И отпусти это.

- Что? – бормочу. – Что отпустить?

- Все, - бросает прямо в приоткрытые губы. – И в первую очередь – себя.

- Рустам…

- Отдайся мне.

- Я… уже.

- По-настоящему.

Он изучает мое тело. Не дотрагивается. Исследует одним лишь дыханием. Вбирает воздух возле моей кожи. Тяжело и жадно. Как зверь обнюхивает добычу. Не спешит поглотить, растягивает удовольствие, превращая наслаждение в сладкую пытку.

Страха не ощущаю. Совсем не боюсь. Ни тени испуга внутри не улавливаю. Доверяю. Расслабляюсь. Разум отключается. Воля плавится. Краем сознания улавливаю главное. Рустам не причинит боли. Не совершит со мной ничего дурного.

Он убийца. Садист. Легко ломает людей. Любого поставит на колени. Тогда почему под сердцем упрямо горит моя слепая вера?

Как с другими – так и со мной. Не сразу, так позже. Да? Нет? Не знаю.

Надеюсь, стать особенной. Но каждая его девушка на подобное надеялась. Та бедная администратор из отеля. Несчастная безумная немка. Каждая ступала за этим палачом. Склоняла голову на эшафот. Верила. И еще его проклятые практики. Странные умения. Откуда столько опыта? Пробовал очень многое. Познал разные оттенки чувственности. Ему по вкусу боль. Кровь. Насилие. Я эти интересы не удовлетворю. Никак.

- Говори, - холодно выдает Рустам, заставляя меня вздрогнуть.

- О чем? – гулко сглатываю, когда наши взгляды сталкиваются.

- Ты слишком много думаешь, - замечает, чуть склонив голову в сторону. – Лучше сразу озвучь, и я разобью эти глупые сомнения. Выкладывай. Что тебя тревожит?

- Я знаю, какой секс тебе нравится, - говорю сдавленно. – Жесткий. Грубый. До крови. Я помню, что рассказывали в клубе о предпочтениях Графа. Может, это не совсем правда. Но я подслушала твой разговор с женщиной в маске. Речь шла о каком-то Совете и о ваших прошлых встречах. Она ползала на коленях, била себя по щекам, просила снова дать ей то, чего очень жаждет.

Рустам остается безразличен к моим словам. Его выражение лица никак не изменяется, ни единый мускул не дрогнет. Абсолютное спокойствие. Если бы не огромный член, который прижимается к моему животу, я бы решила, что мужчина совсем ничего не чувствует. Просто держит меня под прицелом тяжелого взгляда, глаз не сводит. Кажется, проникает до разума, вонзается иглой в мозг, считывая недомолвки.

- Ты не злишься, что я подслушала твою приватную беседу?

Лишь насмешливо выгибает бровь.

- Я не потерплю измену, - выпаливаю. – Один раз простила, но больше не потерплю. Если ты захочешь искать то, чего не хватает, где-нибудь на стороне, то ко мне не возвращайся.

- Я не изменял, - ухмыляется.

Наглый гад.

- Изменял! – восклицаю. – Еще как. Прямо у меня на глазах, как специально привел эту девушку и решил поиздеваться, поглумиться. И над ней, и надо мной. Тебе нравится унижать женщин.

Были бы мои руки свободны, я бы все же залепила ему пощечину. Поздно, конечно. Но сейчас чувства обострились во сто крат.

- Ты больше не будешь трахать других на моих глазах, - заявляю твердо. – Никогда. Понял?

Отвешивает кивок. Шутит?

- Я серьезно, Рустам, - шиплю. – И в тайне ты тоже никого не станешь раскладывать. Если хоть раз сделаешь так, до меня не дотронешься. Лучше умру, чем такое позволю. Ясно? Я не стану терпеть твои измены.

Он склоняется и проводит языком по моим губам, но отстраняется прежде чем успеваю прикусить. Смеется. Этот ублюдок хохочет над важными словами.

- Прости, - вдруг бросает Ахметов. – Было слишком вкусно.

- Что? – полыхаю раздражением. – Что тебе вкусно?

- Твоя ревность, - обезоруживает. – Надо пробовать, пока не угасла. Хотя подозреваю, буду часто этим баловаться.

- Чем – этим? – хмурю брови. – Изменами?

- Я долго жил по кодексу своего отца. Следовал строгим правилам, которые устанавливал глава клана. Платил за каждую ошибку собственной кровью. Искупал вину в бою. Но потом пересмотрел взгляды на мир. Узнал много нового и решил, что никто не станет мне указывать, как именно поступать, где правда, а где ложь, куда двигаться дальше. Тогда я создал свой личный кодекс.

От ровных и спокойных фраз веет прохладой, возбуждение покидает плоть. Нет ничего будоражащего. Только лед.

- Я поступаю с каждым человеком так, как он заслуживает, - продолжает хлестко. – И я уверен, ты не заслужила моих измен.

Вздрагиваю, когда он накрывает мой рот своими требовательными губами, впечатывается, точно клятву закрепляет.

- Но ты… тогда… в отеле, - бормочу сбивчиво, лишь стоит прервать контакт.