Картинка поплыла перед глазами юноши, а вместе с ней и весь мир. Платформа качнулась, накренилась, словно опрокидываясь под жестоким натиском ветра.

Нет! Не может быть!

Маленькая рука подхватила его предплечье и поддержала.

Гэп заглянул в большие зеленые глаза вэттерского охотника — Р'радх-Кайинне, так его звали — и не увидел там страха, только беспокойство за своего нового подопечного.

Что это было? Порыв ветра? Или платформа и правда накренилась?

Голова вдруг стала до странности легкой. Все казалось каким-то нереальным. Он больше не доверял своим глазам. Присмотреться бы...

Зилвафлоз? Как в это поверить?..

Перед ним сидел Мафусаил Зилвафлоз собственной персоной. Помятый и потрепанный, ни следа прежнего блеска, одежда не чище подтирки, но живой!

— Ты как здесь... — Голос сорвался. Гэп так и остался стоять, разинув рот.

В эту самую секунду все, что было прежде — пройденные километры мучительных страданий, страха и одиночества; злоключения, что выпали на его долю, и даже горькая история расставания с друзьями, — все забылось. Нетвердой походкой он подошел к товарищу и — к явному удовольствию вэттерского вождя и под рукоплескание охотников — крепко его обнял.

Словно и не разлучались.

Впрочем, Мафусаил поморщился и мягко отстранил юношу.

— О, Шогг меня дери, ты же ранен... я забыл, — одернул себя Гэп.

Мафусаил скривился и выдавил улыбку.

— Присаживайся, — на удивление холодно велел он, жестом указав на один из стоящих рядом табуретов.

Гэп повиновался. Главный вэттер и охотники, с нескрываемым интересом наблюдавшие эту сцену, последовали его примеру.

Гэп оглядел собрата по несчастью. Выглядел тот куда хуже, чем во время их последней встречи. Когда-то пышная копна волос теперь смотрелась так, словно ее, по варварской моде, изваляли в конском навозе, большая часть тесьмы, некогда украшавшей капюшон, облезла. В целом наёмник походил на ощипанного, ободранного стервятника.

— Мафусаил, — заговорил Гэп почтительно, как до разлуки, — я ничего не понимаю. Как ты сюда попал? Ты за мной шел? То есть...

— Я за тобой шел? Ты ничего не путаешь?

— А как же то жуткое место в горах?.. — Гэп совсем растерялся. Он ждал, что вот-вот проснется и обнаружит, что это всего лишь сон. — А остальные, ты их нашел? Они тоже здесь?

Мафусаил с трудом поднялся — юноша и вэттеры вслед за ним — и положил завернутую в грязные бинты руку Гэпу на плечо.

— Юноша, — сказал он, — мы оба оказались в затруднительном положении. Впрочем, обсудим все позже. Кое-кто ждет объяснений.

Он указал на вэттерского вождя, который за все это время не произнес ни слова.

— Вот уже неделю я нахожусь под присмотром сайнена Энглариэля Рампункулуса. Как и ты в настоящее время. Полагаю, он хотел бы с нами побеседовать.

Гэп почти успел забыть о существовании вэттеров и их мира.

— Простите, — пробормотал он, повернувшись к вождю, и поспешил поклониться.

Вождь приблизился. Гэп нерешительно взглянул на Энглариэля и зашептал:

— Зилва, я не знаю их языка, он меня не поймет.

— Поэтому тебя и привели ко мне, — отозвался наёмник. — Я знаю их язык. Или, по крайней мере, язык, который они понимают. Язык вэттеров ни на что не похож и не известен во внешнем мире. Собственно, другого ждать и не приходится, ведь это весьма уединенное место. Хотя, очевидно, какие-то контакты с внешним миром у них случались... Например, с полгами. Похоже, за последние несколько веков эти шустрые барышники не раз бывали в Сайне-Трегве, между двумя расами до сих пор существует какая-то связь, пусть и весьма условная. Вожди вэттеров — сайнены — выучились основам полгского равнинного диалекта.

По мере того, как Мафусаил говорил, Гэпа охватывало смятение. Сегодня он едва выжил, чудом сохранив тело и душу. К чему посторонние разговоры — почему бы наёмнику просто не рассказать, как он тут очутился?! Гэп ведь не требовал подробностей — хватило бы и одной фразы.

У него вырвался нетерпеливый вздох. Почему никто ничего ему не рассказывает? Неужели он не заслужил чуточку внимания? Гэп смотрел на выражение глаз Мафусаила, пока тот разглагольствовал, нагоняя туману, присочиняя на ходу, даже не глядя на него, на своего товарища, и понимал, что не важно, через что ему, Гэпу, пришлось пройти, чтобы попасть сюда, — как ни крути, он всего лишь оруженосец и им останется...

Перед глазами стояли насмешливые ухмылки братьев. Мальчишка, дурак. Ну конечно, разве можно быть таким глупцом? Как он смел считать, что хоть что-то изменится?

— ...Значит, так, — рассуждал тем временем Мафусаил, — придется мне, видимо, быть твоим переводчиком. Похоже, Энглариэль не догадался, что мы с тобой знакомы... Н-да, он, кажется, вообще не имеет понятия, сколько там, в мире снаружи, людей... и, вроде, не подозревает, насколько огромен мир.

— Ты не говоришь по-полгски, — раздраженно перебил юноша. Мафусаил смерил его презрительным взглядом.

— Я же говорю по-эскельски, разве нет? Запомни, я из Кваладмира, города тысячи племен. Мы знаем много языков.

— Даже равнинный полгский?..

— Вот что, — заявил наёмник, которому явно надоела разговорчивость мальчишки, — не будем зря тратить время. Полагаю, сайнен уже утомился.

С помощью Мафусаила Гэп поведал свою историю благородному вэттеру. А заодно просветил старого знакомого. Он хотел было соврать о цели их похода в Умерт, но выяснилось, что Мафусаил успел выболтать истинную цель их миссии, и пришлось вернуться к истине. (В конце концов, наёмник, должно быть, знает, что делает.) Он рассказал о Ним, о падении в колодец и о последующих испытаниях в подземных туннелях, о том, как в конце концов выбрался наружу и как подружился с лесным великаном Юлфриком. Здесь Энглариэль улыбнулся и кивнул — без сомнения, он и его народ были знакомы с гигером. Затем Гэп перешел к описанию йордисков; рассказал про засаду и о том, как спасся, попав в руки к вэттерам. Сайнена особенно заинтересовало описание логова йордисков, и он долго и подробно расспрашивал Гэпа.

Наконец, когда воздух наполнился прохладой, а ночь вступила в свои права, сайнен, казалось, был удовлетворен ответами. Щелкнув пальцами, он вызвал лакея, распорядился насчет постели для нового гостя и велел принести еды и вина.

«Не прошло и года», — подумал Гэп.

Умяв приличную миску какого-то бесцветного мясного крошева с запахом календулы, Гэп искупался в приготовленной для него деревянной бадье и испросил позволения отойти ко сну. Им с Зилвой постелили рядом на широкой крытой веранде в той же беседке. Несколько вэттеров остались дежурить в соседнем помещении — «на случай, если гостям что-нибудь понадобится», — а Шлёпп устроился в дверном проеме между комнатами. Впервые с тех пор, как Гэп покинул дом Юлфрика, он мог спать, ни о чем не тревожась.