– Встать можешь? – спросила Лада.

Я заорал раненым бизоном, когда девушка попыталась приподнять меня под мышки. Мой голос отозвался эхом из чащи. Лада оставила меня в покое, серьезно посмотрела на мое страдающее лицо и произнесла:

– Вот же вляпались мы с тобой!

Боль медленно отпускала. Лада помогла мне сползти с обочины на траву, а сама, продираясь сквозь плотные заросли, пошла в чащу, к едва заметной среди кустов красной машине. Через пару минут я услышал ее голос:

– Свинтили свечи! И сняли высоковольтные провода!

Грохнула крышка капота. Отряхивая куртку от иголок и ломаных веток, Лада вышла из зарослей и с тоской посмотрела на меня.

– Что теперь с тобой делать?

– Пристрелить, – предложил я.

– Вот-вот, – кивнула Лада. – Только и остается. Ты сможешь идти? Хочешь, обопрись о мое плечо.

– Опираясь на плечо я бежать смогу, – ответил я.

– У тебя сильное кровотечение, – думала вслух Лада. – С такой дыркой надо срочно везти в больницу. Но когда тебя осмотрят, то врачам сразу станет ясно, что это огнестрельное ранение. А значит, милиция, допрос, протокол.

Лада терпела мою тяжесть, помогая мне встать, со стоицизмом медсестры, выносящей бойца с поля боя. Одно ее плечо отягощала спортивная сумка, второе – я, и бедолага покусывала губы от напряжения и жалости ко мне.

– Когда ты вышел, – медленно говорила Лада, стараясь не упустить ни одной детали, – профессор заметил в кустах красную машину. Я хотела выйти… я почти вышла из машины, как раздался звук удара… Ах, эта проклятая сумка! Лямка зацепилась за рычаг, и я потеряла несколько секунд. И она успела, как ты говоришь, приставить к моей голове ствол.

– Какой ствол? – не поверил я своим ушам. – Кто успел приставить?

Мне показалось, что Лада удивилась моему удивлению.

– Ты разве ее не видел? Это же была Марина!

– Что?! – заорал я и с такой силой навалился на Ладу, что у нее подкосились ноги. – Марина?! А ты не ошиблась? Она была по-настоящему рыжая? И она направила на тебя пистолет?!

– Да, – опасаясь рецидива моей бурной реакции, осторожно ответила Лада. – А почему ты так…

– Что ж это получается? – пробормотал я, снова чувствуя слабость и боль во всем теле. – Значит, она не была заложницей? Но как же теперь нам быть? Ты понимаешь, что все рушится? Я запутался! У меня мозги перевернулись!

– Это не ново, – ответила Лада мрачным голосом. – Все это уже было – дочь звонит отцу и говорит, что ее взяли в заложницы и требует деньги.

– Она не родная дочь, – упавшим голосом поправил я.

– Это не играет роли.

– Стреляла она?

– Да. Гаишник сел за руль, а Марина – рядом с профессором, и из окна выстрелила по тебе, а потом – по мне. К счастью, она плохо стреляет.

Мы не заметили, как остановились, потом сошли с обочины и сели на ствол поваленного бука. Лада принялась поправлять повязку на моей руке, а я нарвал каких-то широких листьев с бархатистой поверхностью и приложил их ко лбу. Каждый из нас невольно тянул время. Мы хотели собраться с мыслями и хотя бы в общих чертах понять, что произошло.

Все менялось кардинально. Торопиться на "стрелку" с Уваровым уже было бессмысленно – Марина и человек в форме гаишника увезли Курахова в неизвестном направлении. Может быть, профессор был с ними заодно? Тогда можно объяснить его внезапное желание пройтись пешком и побыть одному – пока я звонил, он мог встретиться и оговорить детали захвата машины с "гаишником" и падчерицей.

Вопрос вдогон этой версии: что случилось с Уваровым и Анной? Почему Влад так странно говорил со мной по телефону: "Марина с вами?" – "Ну, можно так сказать…". Страшно допустить, что Влад и Анна, освободив Марину, раскрыли перед ней все карты и кинули нас с Ладой. В самом деле, зачем делиться сокровищами с лишними людьми? Усатый "гаишник", конечно, на Влада совсем не похож. Это человек со стороны. Он похож…

Тут я почувствовал, как меня прошиб холодный пот. Чем больше я вспоминал лицо "гаишника", тем больше он напоминал мне кого-то очень знакомого. Я не мог ухватиться за образ, но он навязчиво крутился в памяти, словно спутник по орбите.

– О чем ты задумался? – спросила Лада, оценивающе глядя на повязку.

– Я ничего не понимаю, – ответил я.

– Это я уже слышала, – ответила Лада. – Хочешь, будем ничего не понимать вдвоем? Так легче, честное слово.

– Хочу, – согласился я.

– Тогда расскажи мне, с чего вся эта история началась.

Я уже не видел никаких причин, чтобы не посвятить в свои секреты Ладу. Мне очень нужен был помощник, чтобы разобраться во всей этой паутине. Раньше таким помощником была Анна.

И я рассказал Ладе, насколько подробно мог это сделать, о всех событиях последнего месяца: о несчастном случае, когда утонули молодожены, о подрезанных мембранах, о настойчивом требовании Марины оградить ее отчима от угроз Уварова, о странном самоубийстве официанта Сашки, о внезапно уехавшем невесть куда отце Агапе, об анонимных звонках, последовавших после похищения Марины, о нашем с Владом плане спасти ее и заставить профессора раскрыть тайну манускрипта.

Лада долго молчала, раздумывая над тем, что я ей сказал. На ее голову свалилось сразу столько, казалось бы, ничем не связаных фактов, что она просто физически не могла произнести что-либо не банальное. Моя путана, увы, не обладала таким быстрым и цепким умом, как Анна. Подытоживать все сказанное пришлось мне:

– Я думаю, что Курахов, Марина и Уваров действуют заодно. Они все сговорились и, попросту, "кинули" нас с тобой.

Лада молчала, теребя в руке лямку сумки.

– Я тебе скажу одну вещь, – произнесла она, делая большие паузы между словами. – Только ты не спрашивай, откуда мне это известно. Так вот, Марина не может быть заодно с профессором. Не при каких обстоятельствах. Потому что она его ненавидит. Она спит и видит, как его грызут собаки.

44

Как бы я не храбрился и не старался сохранять присутствие