Хельга мужественно подобрала подол и двинулась через болото.

Гвельдис успела измаяться от скуки, злости и тоски. Придворные дамы слушали молодого барда, сплетничали, пили вино и ели фрукты в таком количестве, что взятый в поход королевский повар закатил истерику и скандал, когда застукал двух фрейлин, набирающих яблоки и виноград в подолы. «Это для фаршировки дичи приготовлено! — орал он, топая ногами, но благоразумно держась подальше от королевы-матери. — Сами потом будете носы воротить — мол, мясо приготовлено не по рецепту!» Впрочем, его вопли возымели обратный эффект — пока он разорялся и грозил всему свету, что уволится и перейдет работать в таверну «У Брехта» — мол, орки ценят хорошую кухню, не то что неблагодарное человечество! — мальчишки-пажи, которым тоже хотелось есть, совершили грабительский набег на его запасы, лишив повара не только последних яблок, но и дара речи.

Наконец послышались топот копыт, фырканье уставших коней, ворчание и лай собак, людские голоса. Дамы повскакали с мест и заторопились навстречу принцу Клеймону и сопровождавшим его охотникам. Все были усталые, грязные, но довольные. На волокушах ловчие тащили туши двух оленей, косулю и нескольких зайцев. К луке седла принца был привязан за хвост крупный лесной кот. Передние лапы зверя касались земли.

— Вот! — похвалился принц Клеймон, останавливая коня перед матерью. — Я сам его добыл! Этот зверь выскочил на меня из кустов. Я был вооружен одним ножом, но смог его одолеть! Хочу поднести этот подарок моей невесте. В ее стране, наверное, такие твари не водятся.

— А ее высочество… — начала было королева-мать, но старший сын был слишком поглощен своей победой и еще не отошел от охоты. Он спешился и громким голосом приказал подать себе вина.

Вокруг уже суетились слуги, принимая коней у охотников. Пажи тащили бутыли и бочонки с вином, на поляне разжигали большой костер, и повар, наскоро утерев слезы поминок по пропавшим яблокам, готовился потрошить туши оленей и косуль. Рядом возились два его помощника.

Слуга вынес из шатра плетеный стул, и Клеймон устроился на нем, вытянув ноги. Его радовала и бодрила вся эта суета. Хотелось есть, и он предвкушал тот момент, когда ему на ноже протянут кусок свежей, еще сочащейся горячей оленины.

— А где остальные? — поинтересовался принц, не отводя глаз от свежеразделанных туш. — Я хочу показать всем свою добычу!

Он пнул ногой тело лесного кота.

— Отец ускакал вскоре после тебя. — Королева-мать пристроилась рядом. — А Кейтор…

— Где-то носится, как обычно, — махнул рукой старший принц. — Главное, чтобы его не приняли за оленя! Кстати, где моя невеста?

— Она… э-э… мм… — королева поискала глазами, словно ответ был начертан где-то на стволах деревьев, — отдыхает. Ее пойти разбудить?

— Не стоит. — Принц повел глазами поверх кубка, и взгляд его внезапно встретился с другим взглядом — безмолвным, ищущим, тревожным. — Пойду пройдусь!

— Кстати, ваше высочество, — встряла в разговор одна из фрейлин, — а вы привезли гоблинов?

— Нет. — Наследник престола думал уже совсем о другом. — Они ушли.

Гвельдис стояла чуть в стороне, не принимая участия в веселой охотничьей суете. Рядом с нею несколько дам, ездивших вместе с мужчинами, взахлеб рассказывали своим менее отважным подругам, как это здорово — участвовать в охоте. Арбалет достаточно легок для того, чтобы его могла натянуть женшина (это вам не боевой лук, с которым не каждый мужчина может справиться!), охотницы пробовали стрелять по оленям из арбалетов и остались в полном восторге, загоревшись желанием позднее еще раз повторить этот подвиг.

Но Гвельдис было не до того. Едва принц Клеймон показался на поляне, она забыла обо всем на свете, и единственное, что грызло ее, — сожаление о том, что она не скакала бок о бок с наследником престола через леса, загоняя оленей, не целилась из арбалета и не видела, как лесная кошка прыгнула на его высочество из кустов. Женщина удивлялась самой себе. Откуда у нее это жгучее желание быть рядом с другим человеком? Почему она не может отвести глаз от наследника престола? Не потому ведь, что он — наследник! И не потому, что он — внук человека, который убил ее родителей, ее маленького брата и едва не погубил ее саму! Она ведь замужем, у нее есть дочь. Но почему она думает не о герцоге делль Ирни, а о принце Клеймоне из династии? Она же не любит его! Или…

Когда их взгляды встретились и принц встал, не глядя, сунув куда-то опустевший кубок, Гвельдис чуть не закричала от радости. Принц Клеймон шел прямо на нее, не замечая, как с каждым его шагом поджимаются губы королевы-матери. Мимо ходили кавалеры и дамы, бегали пажи и слуги. Костер уже разгорелся, повар готовил мясо, а он шагал прямо к ней.

— Моя сиятельная делла! — А голос! Какой у него голос… — Вам не причинили никакого вреда? Простите мне мою оплошность — я давал слово защищать вас, а сам ускакал, как…

— Нам надо поговорить, — прошептала Гвельдис, когда он наклонился к ее руке с поцелуем.

— Я слушаю. — Принц замер в полупоклоне.

— Это очень важно!

— Идите за мою палатку. Встаньте так, чтобы вас никто не увидел, и ждите!

Если бы могла, Гвельдис полетела бы туда сломя голову. По она помнила о конспирации и двинулась в обход поляны, делая вид, что очень заинтересована окружающей ее суетой.

Принц Клеймон двинулся в другую сторону, а вернее — к матери, заранее покаянно клоня голову в ожидании нотаций. У каждого члена королевской семьи был свой шатер. Наследник престола распорядился, чтобы его шатер поставили поближе к кустам, росшим возле самого обрыва. Гвельдис забралась в самые заросли, на чем свет стоит кляня свое ярко-синее платье с изумрудно-зелеными и нежно-голубыми вставками, которое на фоне осенней, пестреющей первыми золотыми и оранжевыми пятнами зелени, выделялось, как ворона на снегу. Но только она остановилась и перевела дух полог шатра, до которого было рукой подать, колыхнулся, и приглушенный голос принца Клеймона произнес:

— Это вы?

— Ваше высочество!

Полог приподнялся:

— Лезьте сюда! Живо!

Гвельдис без колебаний нагнулась, протянула руку, хватаясь за кисть принца, — и оказалась в темно-зеленом полумраке шатра, в его горячих объятиях. Клеймон схватил ее, облапил и жадно прильнул к губам. Гвельдис позволила ему эту ласку, но нашла в себе силы отстраниться первой:

— Ваше высочество! Вам не стоит… Я должна сообщить вам кое-что важное.

— Что может быть важнее того, что вы в моих объятиях?

— Ваш отец.

— А что с ним?

— Пока ничего. Но вы помните наш уговор? Наш план?

Она пытливо заглянула принцу в лицо — помнит ли? По-прежнему ли тверд в намерении идти до конца?

— Помню. А что?

— Сегодня, вскоре после его возвращения, случится то, что мы планировали. Будьте готовы!