— Значит, это валет червей.

— Успокоился. Похоже, это была дама.

Я написал на листке «дама червей» — в этот раз я не стал рисовать карту, после первой неудачной попытки уверенности у меня поубавилось.

— Вот ваша карта, — придвинул я ему листок. Теперь мне не нужно было подтверждения Пучка — Майлс заметно побледнел, ознакомившись с содержанием листка. Вот теперь у него был надлежащий вид. Такой, как и должен быть у человека, только что проигравшего сотню тысяч.

— Ну… я… — замямлил Майлс, с которого сразу сошел весь лоск.

— Я же говорил, — сказал Пучок.

Возможно, адвокат слишком долго жил в прагматичном Южном полушарии, возможно, «мое слово закон», усвоенное с университетской скамьи, было забыто, или, может быть, он просто был слишком умудрен опытом, в любом случае денег я так и не получил — ни денег, ни даже твердого обещания, что они будут моими. И вообще, я не ощущал твердой уверенности, что Майлс готов с ними расстаться.

Спорить не приходилось: я был не в том положении, чтобы отстаивать свои права. Достаточно было уже и того, что я доказал свои возможности, точнее, наши с Пучком возможности. Теперь ему были нужны гарантии, что я действительно разбираюсь в покере, что я, говоря профессиональным языком, «лошадка», на которую можно поставить сто тысяч. «Лошадкой» в покере называется тот, кто играет на чужие деньги, вроде брокера на бирже. В покере много таких звериных терминов. Например, 500 фунтов называются «обезьяной». Но, чтобы поставить их в игре, не нужно идти в зоопарк за североафриканской бесхвостой макакой по имени магот. Впрочем, я отвлекся.

Вначале мы заказали колоду карт, и я в десять минут разбил его в игру под названием «семикарточный стад».

— У меня был зажат туз, — заявил он, объясняя, почему поставил на кон все свои спички. — Я думал взять на следующей сдаче.

— Но ведь у вас нет чувства, что будто вы играете на деньги? — сказал я, ссыпая в карман спички по старой привычке забирать выигрыш со стола сразу. — Что и требовалось доказать. Так что собака, сами видите, здесь ни при чем. Я профессиональный игрок.

— Еще бы, — фыркнул Майлс, — вам только и осталось, что играть на спички.

Затем он настоял, чтобы мы сходили в бизнес-центр отеля, где располагался интернет-клуб.

Оказалось, что в Рождество играющих в интерактивный покер еще больше, чем в обычные дни. Впрочем, как это ни печально, я как раз один из таких людей, которые «не пропускают» и праздников.

Здесь я еще раз продемонстрировал Майлсу свои способности, поднявшись за три часа игры до четырех тысяч от начальной ставки в сотню. Кажется, мой спонсор был удовлетворен таким результатом.

Естественно, опять-таки Пучок здесь был ни при чем. Не мог же он разнюхать по проводам, что на уме у моего противника. Кстати, в покер в интернете играют далеко не одни новички.

Мы сидели в утонченной обстановке гостиничного ресторана, разрушая эту утонченную обстановку своими клоунскими рубашками. Пучок остался спать в номере Майлса, приняв в качестве снотворного пару стейков.

После обеда, несмотря на сытое благодушие, я почувствовал, что Майлсу что-то не дает покоя. Первое, что я мог предположить: он чувствует дискомфорт, имея в перспективе расставание с сотней тысяч фунтов, которые должен доверить отпетому мошеннику. Я решил попытаться успокоить его.

— Знаете, ваша мама был чудесной женщиной. И мы ладили с ней. Я сделал все, что мог.

— Знаю, — ответил Майлс. — Труднее всего было понять, почему вы перевели все деньги в прямые инвестиции, а не направили их на какие-нибудь посторонние цели. Поначалу мне показалось, что вы изощренный криминал.

— Прикажете принять это за комплимент?

— Да нет. Теперь я вижу, с чем столкнулся на самом деле. — И он покачал головой с тем же выражением: «Нет, вы только подумайте, бывают же такие люди на свете».

— Я просто хотел ей помочь, — втолковывал я. — Это не так уж аморально…

— Отнять деньги у бездомных собак? Это все равно, что украсть.

Что я мог сказать? Что Линдси не пылала страстью к собакам, в отличие от его мамы, что Линдси смогла убедить меня, что все это чепуха и человеческие отношения гораздо важнее. И что же, в конце концов, предложила мне Линдси в качестве «человеческих отношений»?

Я уткнулся в меню. Оно было иллюстрированным. С цветной фотографии мне соблазнительно подмигнуло крем-брюле с корицей.

— Слушайте, — заговорил Майлс, — я тут подумал и решил: может быть, покончим со всем этим?

— Как покончим? — несколько опешил я.

— Я верну вашу исповедь с признанием во всех грехах, что вы натворили, и лично гарантирую, что не буду преследовать по закону. Как вам такой вариант?

— И что дальше?

— А ничего. Разойдемся каждый своей дорогой.

Крем-брюле вдруг перестало казаться таким привлекательным.

Конечно, можно все начать сначала. Выбить свою кредитную карточку из Робинсонов, занять пару тысяч в банке, начать встречаться с Люси. Может быть, даже бросить карьеру агента по недвижимости, если получится сколотить капитал, играя вместе с Пучком. (Вот интересно — еще недавно я зарекался садиться за покерный стол вообще!) Да, я мог начать новую жизнь. Из мрачных глубин отчаяния показался светлый пик надежды. Что-то в этом роде я где-то читал.

И начать жизнь с новой девушкой и старой собакой, жизнь, в которой не маячит впереди грозный призрак тюрьмы, где нет никакой Линдси, нет даже моих родителей — и стало быть, обязанностей по отношению к ним.

— Вы серьезно? — спросил я. Опыт научил меня сомневаться во всем. Лучше лишний раз проверить.

— Серьезнее не бывает, — кивнул Майлс. — Я даже могу подписать надлежащий документ.

— Но как же ваши деньги?

— Может, мне удастся выколотить их из Тиббса. Во всяком случае, он получит иск. Вы же тут ни при чем. Я не хочу терять на этом еще сотню тысяч.

— Понимаю, — пробормотал я. — Понимаю. — Сейчас я был точно пассажир с «Титаника», узнавший, что осталось еще одно место в шлюпке. Передо мной блеснул луч надежды, а доведенный до отчаяния и готовый к схватке с жизнью человек в такие минуты становится слабым. Еще бы. Какой подарок. Новая жизнь. Забытое прошлое. Снова честен. И, как знать, может быть, даже благополучен.

— Разрешите позвонить по вашему мобильному.

Майлс придвинул мне трубку, лежавшую на столе.

Люси ответила не сразу. Были слышны какие-то голоса, шум — наверное, она присутствовала на вечеринке, вроде встречи школьных друзей, судя по бодрым развязным выкрикам.

— Люси, это я, Дэвид.

— Ну как? Ты забрал его?

— Все в порядке!

— Отлично, Дэйв, погладь его за меня.