Рут спросила у Скотта, в какой области права он практикует, но он ответил, что это неинтересно — это связано с недвижимостью. Скотт признался также, что не читал ее романов. Он попробовал было начать «Перед падением Сайгона» — думал, что это роман про войну. Ему в молодости пришлось немало постараться, чтобы избежать призыва и не попасть во Вьетнам, но книга оказалась, на его взгляд, типичным «женским романом». Это словосочетание неизбежно вызывало у Рут ассоциации с широким набором предметов женской гигиены.

— Это ведь что-то про женскую дружбу? — спросил он. Но вот его бывшая жена прочла все, что написала Рут Коул. — Она твоя фанатка, — сказал Скотт Сондерс. (Опять бывшая жена!)

Потом он спросил у Рут, «есть ли кто-нибудь» у нее. Она попыталась рассказать ему об Алане, не называя имен. Вопрос о браке стоял для нее отдельно от Алана. Она с уважением относится к браку, сказала Скотту Рут, но в то же время испытывает перед ним совершенно идиотский страх.

— Ты хочешь сказать, что больше его уважаешь, чем боишься? — спросил юрист.

— Знаешь, что говорит на этот счет Джордж Элиот? Мне так понравились эти слова, что я даже выписала их для себя, — сказала ему Рут. — «Что может быть важнее для двух человеческих душ, чем чувствовать, что они соединены навеки…» Но…

— Он не разводился? — спросил Скотт.

— Кто? — спросила Рут.

— Джордж Элиот. Он не разводился?[27]

«Может быть, если я встану и начну мыть посуду, ему станет скучно и он уйдет домой», — подумала Рут.

Но когда она стала загружать тарелки в посудомоечную машину, Скотт подошел к ней сзади и стал ласкать ее груди; она через оба полотенца почувствовала, как в нее уперся его член.

— Я хочу любить тебя вот так — сзади, — сказал он.

— Мне так не нравится, — ответила она.

— Нет, я не имею в виду анал, — грубовато сказал он. — Я имею в виду то же самое, только сзади.

— Я так и поняла, — сказала ему Рут.

Он так настойчиво ласкал ее груди, что ей с трудом удавалось правильно ставить винные стаканы на полочку в верхней части посудомойки.

— Мне не нравится сзади — и точка, — сказала Рут.

— А как тебе нравится? — спросил он.

Было ясно, что он исполнен решимости сделать это еще раз.

— Я тебе покажу, как только кончу загружать машину, — сказала она.

Рут не случайно оставила парадную дверь незапертой, так же намеренно оставила она свет в верхнем и нижнем коридорах. Еще она оставила открытой дверь в отцовскую спальню, питая все уменьшающуюся надежду, что отец вернется и увидит, как она занимается любовью со Скоттом. Но этого не случилось.

Рут оседлала Скотта — она скакала на нем целую вечность. Она чуть не укачалась и не заснула в этом положении. (Они оба слишком много выпили.) Когда по его дыханию она почувствовала, что он скоро кончит, она легла ему на грудь и, ухватив его за плечи, перевернулась вместе с ним так, чтобы сверху оказался он, потому что ей невыносимо было видеть гримасу, искажавшую в момент оргазма лица большинства мужчин. (Рут, конечно же, не знала — она никогда этого не узнала, — что именно так предпочитала заниматься любовью и ее мать с Эдди О'Харой.)

Рут лежала в кровати, слыша, как Скотт спускает в унитаз презерватив. Вернувшись в постель, Скотт почти сразу же уснул, а Рут лежала без сна, прислушиваясь к звуку посудомоечной машины. Шло окончательное полоскание, и ей казалось, что два стакана постукивают друг о дружку.

Скотт Сондерс уснул, держа левой рукой ее правую грудь. Рут не получала от этого большого удовольствия, а когда Скотт уснул и начал прихрапывать, рука его больше не сжимала ее грудь, а лежала на ней мертвым грузом, как лапа спящей собаки.

Рут попыталась вспомнить остальную часть высказывания Джордж Элиот о браке. Она даже не знала, из какого романа этот пассаж, хотя и отчетливо помнила, как давным-давно переписала его в один из своих дневников.

Теперь, засыпая, Рут вдруг подумала, что Эдди О'Хара, наверно, знает, из какого романа этот пассаж. По крайней мере, у нее теперь есть повод позвонить ему. (Хотя, если бы она позвонила Эдди, он бы не сказал ей, откуда этот пассаж — Эдди не был поклонником Джордж Элиот. Эдди позвонил бы отцу. Мятный О'Хара, даже будучи на пенсии, наверняка знал, из какого романа Джордж Элиот эта цитата.)

— «Поддерживать друг друга во всех трудах…» — прошептала Рут, пытаясь вспомнить текст.

Она не боялась разбудить Скотта — трудно разбудить человека, который так сильно храпит. А стаканы продолжали постукивать друг о друга в посудомоечной машине. Зазвонил телефон. Он в последний раз звонил так давно, что Рут казалось, будто весь мир погрузился в глубокий сон.

«Опираться друг на друга во всех печалях… ухаживать друг за другом во всех болезнях, — вспоминала Рут то, что писала о браке Джордж Элиот, — слиться воедино в безмолвных невыразимых воспоминаниях в момент последнего прощания…»

Это казалось совсем неплохой идеей Рут Коул, заснувшей наконец рядом с незнакомым мужчиной, чье дыхание громыхало, как духовой оркестр.

Телефон прозвонил не меньше десятка раз, прежде чем Рут услышала его. Скотт Сондерс проснулся, только когда Рут ответила на звонок. Она почувствовала, как его лапа ожила на ее груди.

— Алло, — сказала Рут.

Она открыла глаза, но лишь через секунду узнала цифровые часы отца. Еще одна секунда ушла на то, чтобы лапа на ее груди напомнила ей, где она и при каких обстоятельствах и почему она не хотела отвечать на звонки прежде.

— Я так волновался за тебя, — сказал Алан Олбрайт. — Я звонил и звонил.

— Ах, Алан… — сказала Рут. Шел третий час ночи. Сушилка остановилась задолго до посудомойки. Лапа на ее груди снова превратилась в руку и твердо ухватила ее. — Я спала, — сказала Рут.

— Я думал, ты умерла! — сказал Алан.

— Я поругалась с отцом — потому не отвечала на звонки, — объяснила Рут.

Рука ушла с ее груди. Она увидела, как эта же рука потянулась через нее к верхнему ящику прикроватной тумбочки, выбрала презерватив, снова в синей упаковке, потом вытащила из ящика тюбик со смазкой.

— Я пытался позвонить твоей подружке Ханне. Она ведь должна была быть с тобой? — спросил Алан. — Но все нарывался на ее автоответчик. Я даже не знаю, получила ли она мое послание.

— Не надо звонить Ханне — я и с ней разругалась, — сказала ему Рут.

— Значит, ты там одна? — спросил ее Алан.

— Да, одна, — ответила Рут.

Она попыталась лечь на бок, сжав ноги, но Скотт Сондерс был силен, ему удалось поставить ее на колени. Он выдавил достаточно смазки на презерватив, а потому вошел в нее с удивительной легкостью; у нее моментально перехватило дыхание.