– Что за…

– Кажется, не всегда приятно, когда тебя узнают на улицах? – осторожно вмешался Ульрик.

Мужчины приближались, не переставая поливать ее бранью. Она задрожала. Но вдруг ее сердце забилось чаще, и она поняла, что готова. Прикрыв глаза, она вытеснила их голоса из сознания и проверила, на месте ли сила.

Словно разбуженная топотом сапог по камню, она открыла глаза и увидела одного из троих – крупного длинноволосого мужчину; он бежал к ней, размахивая длинным ножом. Она увернулась, он растянулся во весь рост лицом вниз. Второй, худой, мчался за ним. Она сделала шаг в сторону, вверх и побежала над ними, так что ножи только полоснули воздух у ее ног.

– Спускайся, сука! – зарычал один.

– Муженщина!

Она приземлилась, развернулась к ним и вдруг ощутила, как сильно ей все это надоело. Она побежала к ним, набрав самую высокую скорость, врезалась в толстого плечом, отчего тот снова растянулся на мостовой, треснувшись об нее башкой вдобавок. Двое других кинулись на нее, яростно потрясая ножами. Она схватила одного за руку, другому въехала под дых сапогом и, пока тот падал со словами: «Дерется точно как мужик», сломала руку первого об колено, выбив из нее нож, который со звоном упал на землю.

Затем ударом ноги под колени послала и его отдыхать на тротуар.

Последний из нападающих наградил ее взглядом, полным такого отвращения, что она опешила. Как кто-то может глядеть на нее так?

«Ты не монстр, – напомнила она себе. – Монстры – такие, как они».

Он еще пытался встать и наброситься на нее, но она подпрыгнула и на излете прыжка ударила его ногами так, что он кубарем полетел на своих товарищей и затих – не мертвый, но определенно выведенный из строя.

Ульрик наблюдал за ней с удивлением, но молча.

– Идем, – сказала она ему. – Надо найти Фулкрома.

«Может быть, он объяснит мне, что́ я пропустила».

Лан вошла в здание Инквизиции, но на первом же посту ее остановили. Дежурные попросили ее подождать – вежливо, но с опаской.

Вороной румель по имени Варкур вышел ей навстречу, хмурясь от напряжения и нервно подергивая хвостом. Когда он стал зазывать ее в свой кабинет, она поняла – что-то не так.

– Что-то с Фулкромом? – спросила она. – Он умер?

Варкур нервно захохотал, его глаза перебегали со жреца за ее спиной на стражников, не смотрел он только на нее саму.

– Не-ет, Фулкром не умер. Но он больше не работает в Инквизиции.

– Что? – переспросила она. Мирное лицо Ульрика ничего не выражало.

– Он ушел.

– Почему?

Варкур опустил руку в карман, вынул оттуда смятый листок – это была копия «Народного обозревателя» – и буквально ткнул им ей в лицо. Она взяла листок, а он сунул руки в карманы и приготовился ждать.

Лан пробежала листок глазами и застыла как громом пораженная. Несколько раз она открывала рот, но не могла произнести ни слова. Конечно, о Вулдоне и Тейне там тоже было немало плохого, но своя беда казалась ей главнее – и с этим она ничего не могла поделать.

– Я… я…

– Не веришь своим глазам, – подсказал Варкур. – Дело ясное.

– Но почему ушел Фулкром? – спросила она и тут же ощутила витавшее в воздухе напряжение: следователи и их помощники обступили ее со всех сторон, за ними толпились могучие охранники.

– Не важно, – ответил Варкур. – Главное, что теперь ты должна вернуться к культистам, которые наградили тебя силой незаслуженно.

Наконец она сообразила: ее разоблачили и хотят уволить из Рыцарей, но Ульрик понял все еще раньше и заговорил, медленно выпевая на незнакомом языке стих, слова которого словно повисали в воздухе. Вдруг те, кто ее окружал, схватились руками за уши, словно их резала непереносимая боль, некоторые даже закричали.

Ульрик, не переставая петь, схватил ее за рукав и выволок из здания.

Фулкром был дома; он открыл дверь, и Лан бросилась ему на грудь, едва сдерживая слезы. Какое-то время они стояли обнявшись, а Ульрик молча ждал в дверях.

– Мы были в Инквизиции, нам сказали, что ты ушел, – объясняла она, пока он закрывал дверь и провожал их в комнату.

Фулкром повернулся к Ульрику и с любопытством спросил:

– Ты нашел… ты достал Книгу?

Ульрик похлопал по мешку.

– Отлично.

Лан оглядела комнату. Она казалась голой – вся одежда Фулкрома, все его личные вещи были упакованы в коробки, даже картин на стенах больше не было.

– Ты что, собираешься бежать? – спросила она.

– Не то чтобы бежать. Скорее – сдать вещи в хранилище. – И он обвел комнату рукой. – Правда, подозреваю, что меня заявят в розыск, так что…

– За что?

– За отказ от исполнения своих обязанностей, – ответил он. – Ты ведь уже поняла, что от меня требуется снова передать тебя культистам?

Лан только кивнула головой, стараясь ничем не выдать истинной глубины своего несчастья.

– Почему ты ушел?

Последовала пауза, во время которой он смотрел ей в глаза.

– Я ушел потому, что работал с неандертальцами.

– Нас будут искать? – спросила Лан.

– Будут, но позже, сейчас у них другие заботы.

– Какие же? – поинтересовался Ульрик.

– Анархисты подняли восстание.

– Разве мы не должны что-нибудь предпринять? – спросила Лан.

– Нет, – ответил Фулкром.

Она схватила его за руку.

– Но я хочу помочь!

– С Рыцарями все кончено, Лан. – Он нежно взял ее за запястья. – Прости. Анархисты всех разоблачили; император склонен закрыть глаза на прошлое Тейна и Вулдона и позволить им продолжать выполнять их обязанности… Но похоже, что тебя это не касается.

– Потому что…

– Да, именно поэтому, – шепнул он тихо, чтобы Ульрик не слышал.

– И что же теперь?

– Хороший вопрос.

– Я не позволю отнять у меня силу, – сказала Лан. – Я не хочу. Я нравлюсь себе такая, как сейчас.

– Знаю – и я тоже этого не хочу. – Фулкром опустился на кровать, Лан присела рядом. Ульрик смотрел в окно.

– И поэтому, – продолжал Фулкром, – они захотят арестовать и меня: за то, что я нарушаю приказа императора, укрываю преступницу, ведь именно преступницей тебя будут считать, если ты не сдашься.

– Мы убежим, – ответила она с оптимизмом. – Мы оставим этот город.

– Возможно, – отозвался Фулкром. – Честно говоря, я еще не успел об этом подумать.

– Совсем на тебя не похоже, – шепнула Лан.