Наконец инспектор обмяк и повалился вбок, наполовину свесившись из машины наружу. Билл сделал шаг назад и изо всех сил пнул Резника в голову, так что верхняя часть тела дернулась и сместилась внутрь салона. Оглядывая улицу, Билл захлопнул дверь, опустил кастет в карман и неторопливым шагом пошел через дорогу. Жестокое избиение Резника длилось не более тридцати секунд.

Билл думал, что он закрыл дверцу, но в щель между ней и кузовом попала правая ладонь Резника. Кровь текла из раздробленных пальцев, на лице не осталось живого места, но боли Джордж теперь не чувствовал, только дуновение прохладного воздуха, которое становилось все ощутимее по мере того, как дверь медленно, дюйм за дюймом, открывалась и освобождала придавленную руку. Резник не мог шевельнуться, не мог подать голос. Не в силах хотя бы приоткрыть распухшие, окровавленные веки, инспектор просто сидел и ждал, когда его найдут.

Едва Билл перешел улицу и скрылся в темноте гаража Долли, на тротуаре показался какой-то собачник. Он двигался в сторону машины Резника.

Грант застал кузена Гарри за обыском гаража.

– Он наверху, – сообщил Эдди.

Грант прошел в гостиную и, открыв складной ножик, начал вспарывать подушки дивана и кресел – те самые подушки, которые один раз уже вспорол Тони Фишер и которые после этого аккуратно зашила Долли. Билл пачкал ткань кровью Резника, но решил, что теперь это не важно.

Наверху Гарри постоял в дверях пустой детской. Там не осталось ни одного предмета мебели, только светло-голубые обои с рисунком из танцующих медвежат. Они напомнили Гарри о том, что когда-то эта комната предназначалась для его сына. Странная, болезненная злость наполнила его душу. Где бы ни была Долли, возвращаться в этот дом она больше не собирается. Эта комната была смыслом ее жизни. Вулф был смыслом ее жизни. Гарри был смыслом ее жизни. Ничего не осталось.

Незастланная кровать в гостевой спальне рассказала о том, что блондинка провела в доме ночь. Гарри обыскал комнату, но ничего не нашел. Безрезультатность поиска приводила его в бешенство. Необходимо как можно скорее найти хоть что-нибудь, указывающее на деньги. Долли сильно опережает его и хорошо заметает следы. Если Гарри так и не обнаружит подсказок о том, куда она отправилась, причем в ближайшее время, то игра закончена и он остался ни с чем.

В хозяйской спальне его встретил запах гари и необыкновенный разгром: косметика разбросана, фотография в рамке разбита и валяется на полу. Долли терпеть не могла беспорядок. Гарри знал эту комнату, как свои пять пальцев, но теперь не мог сказать, изменилось ли здесь что-нибудь, потому что изменилось все. Роулинс подобрал банку крема для лица и поставил ее на туалетный столик, потом взял в руки портрет в рамке с расколотым стеклом и вернул его на место – на прикроватную тумбочку с той стороны, где спала Долли. Открыв платяной шкаф супруги, Гарри увидел, что там стало меньше одежды и обуви. Тогда он подошел к своему шкафу, где обнаружил, что все его вещи искромсаны, разорваны или залиты лаком для ногтей.

– Сука! – прошипел Гарри.

Не потому, что ему жаль было одежды, а потому, что он почувствовал, как сильно ненавидит его Долли. Уничтожение дизайнерских костюмов, столь высоко ценимых им, – это акт обманутой, страдающей женщины, которой больше нечего терять. И совершенно очевидно, что Долли знает: ее муж жив.

Перед взором Гарри лежала в руинах его прошлая жизнь. Он яростно захлопнул дверцу шкафа, так что зеркало на внешней стороне дверцы разлетелось вдребезги.

– Ой, теперь семь лет счастья не… – Возникший в дверях спальни Эдди закрыл рот прежде, чем это сделал за него кузен.

Запах гари привел Роулинса к металлической урне. Он увидел на дне обугленные обрывки бумаги. По ним нельзя было понять, что именно сгорело, но обрезки кожаного переплета могли означать только одно. Гарри опустил руку в урну, зачерпнул горсть пепла и просыпал сквозь пальцы, словно черный снег. Его тетради. Его записей больше нет. Гарри сжал кулаки. Ему хотелось заорать во всю глотку. У него теперь ничего не осталось, а Долли, казалось, сумела заполучить все. Как она посмела?! Как, черт возьми, она посмела так поступить с ним?!

– Я убью тебя, – прошептал Гарри. – Клянусь богом, я убью тебя своими руками!

Эдди не слышал последней фразы и не обратил особого внимания на содержимое урны.

– Продолжать поиски, да? – спросил он. – Да ты не переживай из-за беспорядка, Гарри. Твоя Труди моментом наведет тут чистоту. И детская наконец-то пригодится…

Гарри взорвался в приступе безумного, неуправляемого гнева и пнул Эдди по яйцам, отчего тот упал на колени и свернулся калачиком. Гарри хотел убить кузена, вырвать из его груди сердце и скормить ему, но решил, что скользкий гаденыш не стоит таких усилий. Тогда Гарри развернулся, издал дикий рык и стукнул кулаком по дверце шкафа. В ней образовалась дыра, в кулак вонзились занозы. Гарри ничего не чувствовал.

На ковре стонал Эдди. На лестнице послышались шаги Билла.

– Гарри, пойди, надо взглянуть… – Билл остановился при виде босса, который стоял, тяжело дыша, с окровавленной рукой.

Его глаза под нависшими веками блестели дьявольским огнем. Билл решил, что Гарри таки свихнулся, а если так, то Билл сматывает удочки. Он был осторожным бандитом, никогда не убивал и не калечил в гневе, все акты насилия Грант совершал абсолютно хладнокровно. Тем не менее он сказал то, что собирался сказать, – на тот случай, если Гарри еще способен вернуться к реальности:

– В саду я кое-что нашел. Там что-то недавно зарыли. Тебе интересно или ты просто хочешь кого-нибудь убить?

Гарри заморгал, и безумие в его глазах погасло. Он перешагнул через Эдди, который так и лежал на ковре, держа руку между ног. В этот момент зазвонил телефон. Гарри замер, а потом медленно пошел к аппарату. Телефон издал две трели и умолк. Гарри остановился. Телефон зазвонил опять и на этот раз продолжал трезвонить. Гарри стоял над телефонным аппаратом с вытянутой рукой. Он знал, что это Долли – кто же еще. Ему не хотелось отвечать, это значило бы пойти ей навстречу, но Роулинс понимал, что должен поговорить с супругой. Гарри сел на кровать и осторожно взял трубку. На том конце провода молчали, тем не менее сквозь эхо зловещей тишины он чувствовал дыхание Долли.

– Это ты, Куколка?

Связь прервалась.

Гарри вырвал телефон из розетки и швырнул его через комнату.

У Линды дрожала рука, когда она опускала трубку на рычаг аппарата в своем гостиничном номере. Молодая женщина как будто онемела, а волоски на руках встали дыбом, словно ее окатило волной ледяного холода. Линда посмотрела на Беллу. Та стояла в дверях ванной комнаты, облаченная в очередной наряд, который купила прошлым вечером в бутике при гостинице. На этот раз это было платье из зеленого с белым шелка, и с ног до головы темнокожая красотка была закутана в тонкую шаль – чисто греческая богиня.

– Так, скажи мне честно, Линда, как ты думаешь – поменять это платье на синее или побаловать себя и купить оба?