Однако перед тем, как отправиться в порт, Парис, пересекая внутренний двор дома госпожи Отреры, вдруг остановился, чтобы поправить ремешок на своих сандалиях, как раз напротив колонны, за которой пряталась Мирина.

– Жди меня на берегу на рассвете, – тихо произнес Парис, не глядя в сторону Мирины. – Захвати оружие.

В эту ночь Мирина не знала отдыха. Но единственное, чего она добилась, постоянно вертясь с боку на бок и вздыхая, было то, что Пентесилея сердито попросила ее не шуметь, а Лилли проснулась в слезах, бормоча себе под нос обрывки фраз, что-то о кораблях и огнях на берегу.

– Это из-за нее! – прошептала она, когда Мирина попыталась успокоить ее и заставить снова заснуть. – Они идут за ней!

– О ком ты, милая? – шепотом спросила Мирина, крепко прижимая сестренку к груди и надеясь, что шум не разбудит остальных.

– О ней! – снова повторила Лилли, как всегда расстраиваясь из-за того, что Мирина ее не поняла. – Дочь царя! Ее сейчас не видно, но она здесь…

После долгой ночи без единой минуты сна Мирина наконец вышла из спальни, чтобы прокрасться к конюшням и оседлать своего скакуна. Она знала, что до рассвета еще далеко, но была слишком взволнована, чтобы ждать. А что, если ее замысел был разгадан?.. Что, если госпожа Отрера попытается остановить ее? Мирина не боялась попасться на постыдной затее, ее пугала возможность не увидеться с Парисом, как было задумано.

Ее конь, серебристый мерин, радостно фыркнул, завидев Мирину, и девушка тут же постаралась успокоить его, тихо бормоча ласковые слова. И вместо того, чтобы вскочить на его спину и помчаться прочь с радостным воплем, как обычно, Мирина осторожно провела животное мимо дома, держа за уздечку, надеясь, что их никто не увидит и не услышит. Не то чтобы ее затея была уж очень дурной, просто… То, как госпожа Отрера смотрела на нее накануне вечером, заставило Мирину предположить, что сестры могут подумать нехорошее. В конце концов, Парис ведь был мужчиной.

Скача через поля к океану, вдыхая утешающую утреннюю прохладу, Мирина видела, как с неохотной грацией поднимается над землей ночной туман. Хотя уже наступило лето, земля не спешила открывать свое великолепие перед приближавшимся солнцем: нет, она ждала, пока солнце коснется ее своими золотыми пальцами, напоминая ей о своей страсти, и только тогда земля наконец сбросит последние покровы и поприветствует солнце хором птичьих голосов.

И то же самое солнце подталкивало Мирину теплой рукой, разливая перед ней сияющий утренний свет, пока она скакала от дюн к ровному песчаному берегу. И через несколько мгновений светлое пространство пляжа очнулось ото сна, сменив цвет с синевато-серого на золотисто-медовый.

А там, в центре этого золотого сияния, Мирина увидела Париса, скакавшего ей навстречу с деревянным копьем в руке. Но Парис не остановился, приблизившись к Мирине; он лишь усмехнулся и помчался дальше, как будто собирался доскакать до скалистого мыса в дальнем конце песчаного берега.

Развернувшись и поскакав за ним, Мирина изо всех сил старалась обогнать Париса, и, когда они добрались до маленькой бухты, закрытой с трех сторон так, что никто и не догадался бы о ее существовании, оба с хохотом свалились со спин лошадей.

– Ты только подумай! – воскликнул Парис, изображая разочарование. – Я-то надеялся, что буду учить тебя ездить верхом… но теперь вижу, что дочери госпожи Отреры обойдут меня в этом.

– И не сомневайся, – кивнула Мирина, сбрасывая сандалии. – Но ты наверняка заметил, что я многое делаю неправильно. Ипполита постоянно меня бранит за то, как я работаю коленями…

– Я бы не осмелился и взглянуть на твои колени, – улыбнулся Парис. – Я только и видел что лицо женщины, которая полностью владеет конем и наслаждается скачкой. А этого, – он отвернулся, чтобы снять седло с коня, – более чем достаточно.

– Скажи-ка, – сказала Мирина, не желая начинать военные игры до тех пор, пока не получит ответ на мучивший ее вопрос, – у тебя были дома неприятности из-за моих неосмотрительных поступков?

Парис оглянулся на нее через плечо:

– Если бы это было так, меня бы здесь не было.

– Значит, ты… Ты меня простил?

– Я не уверен, что понимаю смысл этого слова. – Парис поднял седло со спины коня и поставил его на большой камень. – Мои чувства по этому поводу настолько запутаны, что я давным-давно перестал пытаться в них разобраться. Я старался забыть все это, но у меня не вышло. – Парис пожал плечами. – Ну что, ты готова?

Мирина колебалась. Ей отчаянно хотелось понять, что имел в виду Парис, но она знала, что дальнейшие расспросы, скорее всего, ни к чему не приведут. И потому она взяла свои деревянные ножи и скрестила перед собой руки, изображая страх.

– Ну как, такой беспомощности для тебя достаточно?

– Неплохо, – заметил Парис. – Но я знаю тебя слишком хорошо, чтобы ты могла меня обмануть. Есть что-то такое в твоих глазах… Ты должна научиться управлять своим взглядом. И все же для начала давай поговорим о твоей силе, потому что это и есть твое настоящее оружие. – Парис кивнул на ноги Мирины. – И в первую очередь о твоей гибкости. Ноги у тебя быстрые и проворные. Ты легко можешь обогнать мужчину, и, вообще-то, – улыбнулся Парис, – ты обгоняла меня много раз.

Мирина нахмурилась:

– Я просила тебя научить меня сражаться. А наставления о том, как удирать, никому не нужны.

Парис предостерегающе вскинул руку:

– Ты слишком нетерпелива. И это твоя слабость. Ударь первой… И ты можешь легко получить ответный удар прямо в грудь. Ждать, ждать, ждать… а потом снова ждать – вот что самое главное.

– Ждать? – Мирина скривилась. – Ждать, пока мой противник превратит меня в рагу?

– Да, он попытается. Но ты будешь знать, как избежать его ударов. А потом, как раз в тот момент, когда он потеряет терпение, придет твоя очередь нанести удар. Но сначала, – Парис похлопал деревянным лезвием по ладони левой руки, – сначала я научу тебя, как отбивать удары меча и уклоняться от них.

К тому времени, когда Парис позволил Мирине отдохнуть, она была с головы до ног покрыта синяками и царапинами. Да, она стала куда лучше блокировать его удары и уходить от них, но только после того, как снова и снова получала «раны», в основном в предплечья и ноги, но иной раз и в ребра. Даже когда Мирина спотыкалась и падала, Парис не давал ей передышки, а хлопал ее по спине деревянным лезвием, пока она вновь не поднималась на ноги.

Наконец Парис смилостивился над ней, и Мирина со стоном упала на песок, не зная, найдутся ли в ней когда-нибудь силы, чтобы снова встать.

– Возьми. – Парис предложил ей воды, но Мирина была так измучена, что не смогла взять ее.

– А я-то думала, ты благороден, – проворчала она, ощупывая свой локоть. – А ты оказался таким жестоким. Когда ты дашь мне щит?

– Я что-то пропустил? – Парис опустился рядом с ней на колени и взял ее за руку. – Хм… – Он осторожно ощупал синяк на локте. – А если вот так? – Он наклонился вперед и прижался к месту ушиба губами. – Так лучше?