Год спустя, на XXII съезде КПСС, Хрущев констатировал, что позиции империализма в Азии, Африке и Латинской Америке становятся все более шаткими, и предрекал:

— За последние б лет 28 государств завоевали политическую независимость. 60-е годы нашего века войдут в историю как годы полного развала колониальной системы империализма… Колониализм обречен, и в его могилу будет забит осиновый кол!

Но подрывая «колониальные тылы империализма» и расширяя сферы влияния СССР и его союзников, национально-освободительное движение создавало и серьезные проблемы. Борцов за независимость приходилось поддерживать не только морально, но и материально. Эта поддержка отнюдь не способствовала лучшему взаимопониманию со странами Запада. Много головной боли советскому руководству доставляли и отношения между самими борцами.

В сентябре 1961 г. Сирия вышла из Объединенной Арабской Республики. В Ираке возобновилась вооруженная борьба с курдами и был развернут террор против коммунистов. Осенью 1962 г. серьезно обострился пограничный конфликт между Индией и Китаем, возникший еще в 1959 г. Положение осложнялось массовыми арестами коммунистов в Индии. Москве пришлось решать сложную задачу, как, никому не отдавая явного предпочтения, содействовать мирному решению этого конфликта. В результате доверительные отношения с Дели укрепились. Чего нельзя было сказать об отношениях с Пекином.

19 марта 1962 г. советское правительств официально признало Временное правительство Алжирской республики, что вызвало резкую отрицательную реакцию Франции. В Париже было заявлено, что до референдума о самоопределении Алжира, назначенного на 1 июля 1962 г., Франция продолжает осуществлять над ним суверенную власть. Французский МИД отозвал своего посла М. Дежана в Париж «для консультаций», одновременно предложив советскому послу С.А. Виноградову отправиться в Москву, дабы «вступить в прямой контакт со своим правительством».

Но созданное после референдума и последовавших затем выборов в Национальное учредительное собрание Алжира правительство во главе с А. Бен Беллой начало с того, что запретило Коммунистическую партию. ЦК КПСС пришлось реагировать на это заявлением от 2 декабря того же года, в котором указывалось на неоправданность этой меры и на то, что она может лишь ослабить единство демократических сил нации перед лицом колонизаторов и империалистов.

Однако это «недоразумение» не сказалось на размерах самой разнообразной помощи, которая потекла в Алжир из СССР. Результаты сказались очень скоро. Бен Белла стал публично признавать, что идеи марксизма оказали на него и его товарищей по борьбе определенное влияние:

— Мы не коммунисты и не принадлежим к коммунистическому лагерю. Но мы и не враждебны ему. Не враждебны мы и коммунистической идеологии. Наоборот, мы дружески относимся к коммунистическому лагерю и сотрудничаем с ним.

Когда Бен Белла, уже в качестве президента страны и главы Фронта национального освобождения, посетил СССР с официальным визитом, то он и Хрущев называли уже друг друга «товарищами». В совместном коммюнике, подписанном ими 5 мая 1964 г. в Ялте, было зафиксировано: «КПСС и партия ФИО подчеркивают, что только социалистический путь развития обеспечивает полный расцвет производительных сил и творческой жизни трудящихся, избавляет их от ужасов колониальной и капиталистической эксплуатации».

В частном же разговоре Бен Белла сразу сказал советскому лидеру, что «его страна станет развиваться и строить свою жизнь на основе научного социализма». Не какого-то там «арабского» или другого «суррогатного», а именно «научного». По признанию Хрущева, хотя Бен Белла и не высказывался открыто за марксизм-ленинизм, «но фактически в своей деятельности руководствовался этим учением».

Успешно развивались связи с двумя крупнейшими азиатскими несоциалистическими государствами — Индией и Индонезией. В начале 1960 г. Н.С. Хрущев посетил обе эти страны с официальным визитом. В Индии он побывал на только что построенном с советской помощью металлургическом заводе в Бхилаи. В официальном сообщении об итогах его визита в Индонезию сообщалось о проявленной советским правительством готовности построить стадион в Джакарте. Но совсем не афишировалось подписание соглашения о военной помощи.

Во время ответного визита Сукарно в Москву в июне 1962 г. его военный министр генерал А. X. Насутьон подписал с маршалом Р.Я. Малиновским дополнительный протокол в развитие этого соглашения. В результате его осуществления вооруженные силы Индонезии получили самое современное оружие, а в состав ее военно-морских сил были включены даже несколько советских подводных лодок с советским же экипажем. Опираясь на эту мощь, Сукарно потребовал от Голландии передать ему власть над западной частью Новой Гвинеи (Ириана) и в конце концов добился своего.

Апогеем сотрудничества СССР со странами, расположенными далеко к югу от его границ, стало посещение Хрущевым в мае 1964 г. Египта для участия в церемонии окончания строительства высотной Асуанской плотины, возведенной при советской финансовой и технической помощи.

Летом 1961 г. из восточного в западный сектор Берлина ежедневно уходили до 3000 человек. Бежали инженеры, ученые, медперсонал, некому было лечить больных. Открытая граница подстегивала контрабанду и спекуляцию. Марка ГДР не выдерживала соперничества с маркой ФРГ и по законам рынка становилась объектом игры на понижение, отступала и обесценивалась. Ясно было, что вот-вот вся система в ГДР рухнет. И в советском, и в восточно-германском руководстве понимали: нужны пожарные меры. Еще в 1958 г., когда в СССР приезжала партийно-правительственная делегация ГДР во главе с первым секретарем ЦК Социалистической единой партии Германии В, Ульбрихтом, во время одного из вечерних застолий Хрущев, заведя речь о необходимости «превратить ГДР в витрину социализма», по свидетельству одного из чиновников МИДа, выполнявшего там роль переводчика, прямо говорил:

— Вальтер, ты пойми одно — с открытыми границами мы с капитализмом соревноваться не можем.

Два раза повторил. И Ульбрихт с ним соглашался.

Поначалу закрыть границу пытались, изолировав Западный Берлин от Западной Германии. 27 ноября 1958 г. советский руководитель предложил создать конфедерацию из двух германских государств и заключить мирный договор с нею, а Западный Берлин превратить в демилитаризованный вольный город. А дабы западные державы под давлением своего союзника К. Аденауэра не смогли отложить решение этой проблемы в долгий ящик, был назван крайний срок — 6 месяцев, — после которого СССР будет вынужден заключить отдельный мирный договор с ГДР, передав ей все свои права по контролю над коммуникациями между Западным Берлином и ФРГ. Позже это требование видоизменялось, а сроки переносились. В первый раз — в связи с открывшейся в Женеве конференцией министров иностранных дел четырех держав с участием представителей ФРГ и ГДР, на которой, по мнению А.А. Громыко, вырисовалась практическая основа договоренности по Западному Берлину:

— Каждая из четырех держав руководствовалась своим прочтением перспектив, — рассказывал он своим помощникам, — и при уравновешенном ведении дальнейших переговоров Западный Берлин мог получить новый статус из рук четырех держав не без последствий для германского ландшафта в целом.