— Сочувствие деньгами не выражается! — сказала мать Тони.

— Хорошо, — мирно согласилась Бельская. — Родители, если кто-то еще хочет выразить сочувствие таким неординарным способом, в виде денег, я готова собрать.

— Да пусть платят те, кто выбил! — вдруг вскинулся молчавший до сих пор Салов.

— Или те, — Лизина мама выразительно посмотрела на Бельскую, — из-за кого драка произошла! Все в курсе! В одной деревне живем!

Дверь открылась, и в кабинет вошла женщина.

— Простите, я опоздала… Я — мама Кирилла, — объяснила она мне.

Она прошла и села на свободное место, как раз рядом с Лизиной мамой. Та довольно любезно поздоровалась с Селиверстовой.

— Ну, хорошо. Татьяна Михайловна, мы перед вашим приходом говорили о происшествии с Кириллом. Нам очень всем неприятно. Я надеюсь, что хулиганы будут наказаны.

Селиверстова кивнула. Никто, к счастью, ничего больше не сказал. Я решила не продолжать тему «помощи», тем более такой ценой поддержка и сочувствие не нужны. Все услышали, кто захочет, тот поможет. Я видела документы Селиверстовых, живут они небогато. Не бедствуют, конечно, в Египет действительно ездят, в самое непопулярное время, за триста долларов на неделю. В Москве можно больше истратить за это время на посещение культурных мероприятий и дешевого общепита и на транспорт.

— Давайте закончим про проверку. Результаты показали, что большинство хорошистов, вероятно, разработали некую систему, по которой практически невозможно в полном объеме понять их реальный уровень знаний. Система эта общая, для всех, и не только по русскому, а по всем предметам. Домашние задания они списывают, все контрольные и проверочные работы — тоже. Они знают, как сесть, с кем сесть, или за кем, или перед кем, чтобы списать.

— Да что вы на детей-то наговариваете! — всплеснула крупными руками Пищалина и откинулась на стуле. — Вы извините, конечно, вы наш классный руководитель, но я говорю, что думаю! — Она гордо обвела взглядом класс. — Мне бояться нечего.

— Действительно, ниже тройки только двойка, — согласилась я. — Ваш мальчик знает русский на двойку. Литературу, возможно, на «три», я еще не поняла.

— Научите на «четыре» и «пять»! — тут же парировала Пищалина. — Научите! Нет, ну мне нравится эта школа! То они за отличниками гоняются, уже не знают, что им предложить, Катя то, Катя это, Ян на олимпиаду, Бельской — бесплатную путевку… За что? Вообще о нормальных детях не думают!

Наталья Сергеевна обернулась на Пищалину и лишь покачала головой. А рыженькая высказалась:

— Они тоже нормальные, зачем вы так?

Не Яна ли это мама? Нет. К Яну пришла бабушка. Интеллигентная, сдержанная. Она молчала до этого времени, а сейчас сказала:

— Когда мои дети учились, то на отличников равнялись. Весь класс за ними подтягивали, и никто не сидел с отстающими, ожидая, пока они соизволят начать учиться.

— Все равно в охранники пойдут! — поддержала ее чья-то мама.

— А-а! А-а!!! — вдруг как заорала Пищалина. — В охранники! Да конечно! Это ваши пойдут в охранники, когда в институт не поступят! Дутые отличники! Как праздник, так Бельская первая с конфетами!

— Бельская с девочками от класса поздравляет, — пыталась вмешаться рыженькая.

— От класса? Значит, мы деньги сдаем, а она поздравляет! Конечно, а потом ей пятерки ставят!

— Мамаши, мамаши, успокойтесь! — Я знала, что голосом не перекрою Пищалину, попыталась сказать максимально твердо. — Какие конфеты? Запретили дарить учителям конфеты и вообще подарки, и деньги не разрешают собирать ни на что. Именно по этой причине, чтобы не было таких разговоров! А Катя Бельская — девочка с редкими способностями…

— Да уж, конечно! — Пищалина не успокаивалась. — Наслышаны мы о ее способностях!

Мне показалось, что мама Кати хочет встать. Встать и сделать что? Уйти из класса или подойти к Пищалиной? Я опередила ее:

— Наталья Сергеевна! Не нужно, подождите. Послушайте, — обратилась я к Пищалиной, — ваш мальчик ведет себя гораздо лучше вас. Прячется за Будковского. Оба безобразничают, а попадает одному Сене, потому что ваш сын умудряется всегда вовремя исчезнуть. А вы устроили базар.

— Ба-за-а-ар?! — Пищалина набрала полную грудь воздуха и начала орать: — Я-а-а?! Базар?! Я устраиваю базар?! Да посмотрите на нее! В школе без году неделя! Что это за учитель?! Какая категория у вас?! Какая?!

— Тань, Тань, — пыталась урезонить ее соседка. — Ему же учиться у Анны Леонидовны, успокойся, ну не так всё…

— Не так всё? Что не так? Не как? А как? Как? Что она говорит? Да мой Вова… Да Вова всегда был самым… Да что эта школа дает… — Она покричала-покричала и устала. Замолчала, тяжело дыша, утираясь салфеткой.

Я хотела предложить ей воды, да не стала. Будковская сидела с непроницаемым лицом и что-то рисовала на листочке. Надо же. Интересно, какой там папа. Мама не теряет самообладания ни на секунду. А мальчик — в каждую бочку затычка.

— Так, ну вот и познакомились. Теперь такая информация. В мае дети должны поехать на лабораторную работу по биологии, на два дня, под Москву.

— А где будут жить? В гостинице? — спросила рыженькая.

— А вы, простите, чья мама?

— Я — Светы, — улыбнулась та.

— Ясно, подружка Кати. — Я тоже улыбнулась.

Тут все логично. Яблоко от яблони, не так, как с Будковским и Пищалиным, как будто перепутанные дети. Пищалина ведет себя, как Сеня, а Будковская — как Сенин дружок Пищалин.

— Будут жить… Нет, там что-то вроде общежития.

— Я Катю не отпущу, — мирно сообщила Наталья Сергеевна.

— Почему?

— Потому что с Сеней в общежитии даже на две ночи оставаться опасно.

Будковская подняла на нее голову, внимательно посмотрела, прищурившись, улыбнулась уголками губ и снова стала рисовать квадратики на листочке с расписанием проверочных работ на последнюю четверть.

— Да, я тоже, наверно, не отпущу… И я… — неуверенно заговорили другие мамы.

— Так, если деньги собирать не будут… Можно идти? — неожиданно встрепенулся Салов, встал и, не дожидаясь ответа, пошел к двери.

— Что, всё? — спросил кто-то, не разобрав.

— Да нет, — пожала я плечами. — Еще много вопросов…

— А вы как, остаетесь у нас? — спросила Лизина мама. — Говорят, вы уходите? А кто же у нас будет по русскому?

— Я буду по русскому и по литературе, — успокоила я ее. — Не переживайте. Я не ухожу. Мне очень понравилось в школе. Класс хулиганистый, но в меру. Если бы не Сенин и Вовин мат и не расположенный горизонтально на парте Салов, все бы вообще было отлично. Девочкам так сильно краситься в школу не стоит, — сказала я, обращаясь прежде всего к Лизиной маме.

— А что вы на меня-то смотрите? — удивилась она. — Лизанька вообще не красится. Ой, очень хорошо, что вы остаетесь, а то мы-то думали… С вами просто уровень знаний так повысился!..