– Убери нагрев, Анашарал. Сейчас же.

И строчка глифов на изгибе панциря засветилась синеватым огнем, сделавшись более яркой и четкой, чем оставленные им царапины. Кормчий издал сдавленный стон.

Рингил подождал несколько мгновений, затем наклонился и рискнул прижать тыльную сторону раненой ладони к панцирю.

Тот быстро остывал.

– Перевернись, если сможешь.

Конечности Кормчего выдвинулись из углублений, пощелкивая и как будто ощупывая воздух. Панцирь с грибовидной верхушкой едва заметно покачался взад-вперед – слабее, чем когда Рингил двигал его сапогом. Он кивнул.

– Ладно, можешь прекратить попытки. Ты начинаешь понимать, какие у нас теперь складываются отношения?

Угрюмое молчание.

– Ответь, будь добр.

– Да, точно. – Услышанное его потрясло. Любые намеки на покровительственный тон исчезли, осталось только напряжение. Если бы голос Кормчего изменил громкость, это был бы вопль. Но наблюдатели все равно отшатнулись, заслышав издаваемые им звуки. – Я понимаю, что ты сделал.

– Тогда перестань с этим бороться. Зря теряешь время, твои попытки бесполезны. – Рингил солгал небрежно. На самом деле, он понятия не имел, каковы пределы его новых сил. С икинри’ска всегда все непонятно, пока какое-нибудь гребаное ограничение не подставит подножку и черный маг не шлепнется на задницу. – Поговори со мной нормально, Анашарал. Покажи, что перестал юлить.

– Ладно. – В голосе Кормчего вновь зазвучали нотки презрительного спокойствия. – Итак, ты вернулся к ранам между мирами, проявив свою истинную суть трупного червя. На этот раз глубоко зарылся, да?

– Мы говорим не обо мне, Кормчий.

Но камнепад из обломков памяти все равно обрушился на него.

– Вижу, вернулся за добавкой, – раздается над головой хриплый голос, и тень движется в скудных лучах света, что просачивается сверху. – Похоже, твой аппетит к страданиям неутолим. Впрочем, чего еще можно ждать от героя?

Он замирает на месте, вскинув бесполезного Друга Воронов. Слышит быстрый цокот конечностей вдоль стены узкого известнякового ущелья, в котором находится, ощущает громадное тело, повисшее за спиной. Что-то острое касается его затылка, а затем – поясницы. Раздается звук, похожий одновременно на хихиканье и вздох, и все глифы вдоль потертых гладких стен вспыхивают синим.

– Я не помешал? – спрашивает он, стараясь говорить как можно увереннее.

Когтистая конечность ползет вверх по его плечу, словно живая насекомоподобная тварь. Острие когтя упирается под подбородок, запрокидывает голову назад, словно подставляя горло под нож. У Гила возникает ощущение, что собственная голова существа тесно прижата к его другому плечу.

– По крайней мере, он больше не отрицает своего титула, – шепчет голос ему на ухо. – Видать, многому научился. Но что касается помех, Рингил Эскиат, ты создавал их еще до нашей первой встречи – и нет сомнений, сам это понимаешь. Так что давай не будем притворяться, что ты раскаиваешься, а?

– Я… – Он сглатывает, когда тварь поднимает когтистый палец. – Мне сказали, что я должен поблагодарить тебя за то, что прошел через Темные врата.

– А-а. Маленькие убийцы Луны снова шалят. И чем еще они сочли нужным с тобой поделиться?

– Они сказали, что Когти Солнца снова в игре.

Наступает долгая пауза. Когтистый палец остается у его горла. Он слышит, как с известняковых стен стекает и капает вода, пробуждая эхо в тесном ущелье.

– И ты пришел сюда, чтобы набраться сил в ожидании Дня Расплаты, – задумчиво говорит Существо-с-Перекрестка. – Как и положено героям. Что ж, это, конечно, не оригинально, но стоит предположить, что доступные комбинации некоторым образом ограничены. Иначе мы не смогли бы исправить мир. По крайней мере, исправить так, чтобы люди в нем остались. Ну ладно… посмотрим, куда эта история сама себя заведет.

Когтистый палец выскальзывает из-под его подбородка. Свечение глифов тускнеет. Рингил расслабляет шею, позволяет острию Друга Воронов опуститься до плавно поднимающегося пола ущелья. Слышит позади скрип и шорох – как будто там переворачиваются тяжелые пергаментные страницы. Раздается хриплый кашель.

– «Временами ему снилось, что он все-таки угодил в клетку, – читает хриплый голос ему на ухо. – Произнес какую-то пылкую речь, признал вину и раскаялся в содеянном прямо в Палате Слушаний, вызвался нести наказание. И что лорды-законники из Канцелярии, восседающие на тронах и облаченные в пышные наряды, какое-то время совещались между собой вполголоса, прикрывая рты ладонями, и наконец кивнули со строгой отеческой мудростью. Что оковы были разомкнуты, и его жена с детьми…» Хм, прошу прощения. Это о ком-то другом.

Рингил тяжело сглатывает.

– Да, похоже на то.

– Другой герой, другое предательство. – Страницы скрипят и переворачиваются. – Иногда их трудно отличить друг от друга.

– Как скажешь.

– Видишь ли, это всё отголоски и заимствования, бесконечное нагромождение повторений правды и вымысла, которые друг друга попросту жрут. Мы трудились, изучая вашу мифологическую базу, пытаясь понять, что вы за вид, чтобы сшить ваш мир воедино таким, каким вы сможете его узнать и полюбить. Ах, наконец-то – вот это ты.

«Он сидит на темном дубовом троне, лицом к океану.

Больше никаких пут, он свободен и ему удобно: древесина гладкая от времени, на сиденье от долгого использования образовались выемки, которые безупречно ему соответствуют. Меч со змеиным жалом больше не пытается взрезать его, больше никаких кругов из вертикальных камней, никаких двенд. Море спокойное: маленькие волны накатывают на берег и глубина всего-то по колено. Прохладный ветерок колышет его волосы».

– Очень мило, – хрипло говорит Гил. – Я бы мог на такое согласиться.

– Ну да, конечно… – В голосе Существа внезапно появляются странно-уклончивые нотки. – Однако мы стремительно движемся вперед… давай-ка проверим…

Страницы переворачиваются снова. Он слышит, как они потрескивают у него над ухом.

– «Кажется, что он внезапно оказывается посреди ледяного тумана, – хрипло шепчет голос. – Расплывчатые, похожие на щупальца полосы тьмы тянутся вокруг него, как речные водоросли, пойманные течением, или изгибаются во всех направлениях, как туго завязанные кожаные ремни. Сквозь туман он видит очертания двенд, застывших в позах, которые лишь через некоторое время он опознает как заклинательские, только время для них остановилось. Воздух дрожит от напряжения, словно перед ударом молнии, и он понимает, что…»

Существо снова резко останавливается.

– Это тоже ошибка? – с надеждой спрашивает Рингил.