– Надо выбираться отсюда, – говорит Маргарет. – Держись.

У него уже ноют крепко сцепленные руки, но он находит в себе силы решительнее схватиться за нее. Они выдираются из грызущейся стаи, вытаптывающей рожь, и быстро сокращают расстояние между ними и лидерами. Уэс не сводит слезящиеся глаза с проблеска белого меха, пока тот не скрывается в густом подлеске. Гончие ныряют под перекладинами изгороди и устремляются прямиком в лес. Деревья высятся, поджидают их.

Перекрывая лай, кто-то кричит: «Оцепление!»

Уэс чувствует, как сердце уходит в пятки, и отсчитывает секунды до того, как лес поглотит их целиком.

Здесь, под соснами, света нет. Дышать трудно, в воздухе висит туман. Почему-то дыхание слышится громче, чем яростный лай собак, натужный храп Отблеска и треск веток под копытами. Они уже так близко к лидерам, что Уэс отчетливо различает Джейме в его алой куртке, словно пятно крови на чернильно-черной спине кобылы. На что он надеется без алхимика, черт бы его побрал?

Порыв ветра налетает на них, вызывая у него дрожь. Точно так же его передергивает, когда он придает направление алхимической реакции, и тот же животный ужас он ощущал прямо перед тем, как столкнулся с хала один в лесу.

Уэс смаргивает, гончие вдруг рассыпаются во все стороны, как бильярдные шары после удара. Их решительный лай сменяется растерянным, отчаянным скулежом. Должно быть, это работа лиса – какое-нибудь изощренное воздействие на божественную искру в каждом из них. Маргарет круто сворачивает влево, за Бедокуром. Ветер, который свистит в ушах Уэса, приговаривает смутно знакомым, шепчущим голосом: «Приди».

Он чертыхается.

– Ты слышала?

– Да, – угрюмо отзывается Маргарет.

Лошадь перед ними шарахается и оступается, ее всадник валится на землю мешком и ударяется головой о край пня. Уэс видит его лишь мельком, пока они галопом проносятся мимо, но этот образ намертво врезается ему в память. По неестественно вывернутой шее и струйке крови из уха Уэс понимает, что этот человек уже не встанет никогда. У него сводит желудок. Смерть заметно повлияла на его жизнь. Но он никогда не видел, как она происходит, сам ее простой и ужасный факт. Кто-то только что был здесь, и вот его нет. Он еще ни разу не видел момент, когда чья-то душа покидает тело.

Каким надо быть человеком, чтобы участвовать в охоте каждый год? С ее начала прошло не больше получаса, а он уже навидался на целую жизнь. Уткнувшись лбом между лопатками Маргарет, он в отчаянии пытается припомнить молитву, хоть какую-нибудь.

Господи, думает он, дай только Маргарет пережить все это.

Когда он поворачивает голову, прижавшись щекой к ее спине, то оказывается, что мир вокруг стал менее отчетливым, подернулся морозной дымкой. Серебристый туман вьется между толстыми стволами секвой, как крадущийся кот. Весь лес шипит и шепчет, словно океан, яростный и дикий, и хотя Уэс мало что видит, кроме темных нечетких силуэтов вокруг, он готов поклясться, что в тени мигают белые глаза. Невозможно определить, сколько людей вокруг и есть ли вообще поблизости люди.

Похоже, хала пытается отделить их от остальных. Загоняет их, будто это они его добыча.

Копыта Отблеска взбивают похожую на сажу caput mortuum, которой припорошен подлесок. Серная вонь висит в воздухе, исходит от почерневших полос тлена, которые оставляет за собой хала, как приманку, вроде дорожки из хлебных крошек. Сухой, костяной шелест листьев становится громче, грубее, и из этого жуткого водоворота звуков всплывают в тумане их имена.

А потом – отчетливый, на четыре счета ритм копыт скачущей галопом лошади, быстро нагоняющей их.

– Мы не одни. – Уэс оглядывается через плечо как раз вовремя, чтобы заметить проскочившего мимо гладкого фоксхаунда.

Грохочет выстрел.

Заряд дроби со свистом пролетает над головой. Ветка дерева взрывается, распадаясь на тысячи кусков, и осыпает их градом. Отблеск вскидывает голову, рвет поводья, выкатывая белки глаз, но Маргарет держит его крепко.

– Какого черта? – рявкает она.

Уэс отваживается снова оглянуться. И видит Джейме Харрингтона, возникшего из тумана, подобно призраку с дымящимся ружьем. Одной рукой он держится за гриву своей лошади, в другой мотается дробовик. Неудивительно, что его меткость оказалась паршивой.

– Ты спятил? – кричит Уэс. – Ты же кого-нибудь убьешь!

– Я же предупреждал: если застукаю тебя одного, Уинтерс, ты покойник!

– Я не могу от него оторваться. – В голосе Маргарет слышны панические нотки. – Он слишком быстрый.

– Ничего. Я что-нибудь придумаю. – Но мысли у него в голове мелькают так быстро, что он не может зацепиться ни за одну. Во рту расплывается кислый привкус страха. Одна радость – на скаку Джейме не может перезарядить ружье.

Джейме быстро настигает их, и наконец они скачут бок о бок по предательской тропе, уворачиваясь от жадных объятий низко нависших веток, ныряя под них. Их соперник легко мог бы обогнать их, последовать за гончими туда, где закончится погоня, сделать победный рывок. Но он играет не на победу, вдруг понимает Уэс.

Он играет на их поражение.

Пока они огибают лощину, Джейме оттесняет их все ближе и ближе к краю. Камни катятся по склону от каждого удара копыт Отблеска. Теперь они едут плечом к плечу. Так близко, что Уэс видит горящую в глазах Джейме чистую, полную решимости злобу.

Время замедляет ход, едва Джейме выбрасывает в сторону руку, чтобы толкнуть его. Если он потеряет равновесие, то утянет за собой и Маргарет. Он не раздумывает. Выпростав ноги из стремян, он отпускает ее. И хватает Джейме за запястье.

А потом вокруг уже нет ничего, кроме пустоты.

– Уэс!

Он ударяется об землю с такой силой, что воздух вылетает из легких, и слышит, как что-то лопается в нем. Вместе с Джейме они скатываются по склону, рыча и сплетясь в клубок, как бойцовские псы. Выступающие камни и корни рвут их всю дорогу до дна лощины. На дне Джейме накидывается на него, встает коленями на руки Уэса, давит его всей тяжестью. Из-за резкого прилива адреналина в момент удара об землю он не почувствовал, что именно пострадало, но теперь в плечо стреляет такая боль, что темнеет в глазах. Он кричит в пульсирующую темноту.

Алая куртка Джейме перепачкана грязью, глаза все в красных жилках, как бетонная плита в трещинах. Его сжатый кулак и злобная улыбка – последнее, что видит Уэс, прежде чем перед глазами вспыхивают звезды. Боль возникает долю секунды спустя, лизнув череп, как язык пламени. К тому времени, как он приходит в себя, по лицу уже течет жаркая и мокрая кровь.

– Как же долго я этого ждал.

Уэс чувствует привкус меди во рту, сплевывает сгусток крови. Быстро проводит языком по зубам – хотя бы они еще все целы.

– Отвел душу, Харрингтон? И ради этого ты испортил всю проклятую охоту?