— Что за шум? Кто таков?

Челядь отошла от дверей, и князь узнал в Иване просителя, что несколько дней назад подходил к нему на площади.

— По важному делу до вас, ваше сиятельство, — крикнул тот, отирая кровь с разбитого лица.

— Никуда от вас не денешься, — сморщил небольшой нос князь, — пусть проходит.

Очутившись в кабинете, Ванька принялся расписывать свои похождения, не говоря, однако, что был атаманом шайки, а изображая из себя обманутого товарищами человека. При этом он подробно называл имена всех известных ему атаманов, что и у кого те покрали, кого ограбили на улицах Москвы. Князь слушал все с большим интересом, а потом чуть поднял вверх правую руку, спросил:

— И всех их ты выдать собираешься?

— Всех до одного, ваше сиятельство.

— Интересно, интересно, — пробормотал Кропоткин, поглядывая на Каина, как на некую заморскую диковинку. — Ни разу не слыхивал, что такое бывает. Значит, в сыщики просишься?

— В сыщики, — повторил за ним Иван.

— Хорошо, хорошо, — покрутил тонкими пальцами локон парика князь, приходи в это же время ко мне завтра, дам тебе ответ.

Радостный Иван выскочил на улицу и побежал быстрее к дому Аксиньи, чтоб сообщить ей о случившемся. Но, еще не дойдя до знакомого поворота, где находилась лавка аптекаря, увидел Аксинью, спешащую навстречу к нему.

— Ко мне нельзя, муж вернулся, — пояснила она, — пойдем, определю тебя к одной знакомой. — Особой радости после рассказа Каина о свидании с князем она не выказала и, приведя его на квартиру какой–то своей то ли дальней родственницы, то ли просто старой знакомой, холодно простившись, ушла.

На другой день в назначенный час Каин входил в дом князя и был принят как важный посетитель. Однако сам князь долго разговаривать с ним не стал, а, сунув грамоту с красной сургучной печатью, проговорил:

— Завтра явишься в Сыскной приказ и отдашь полковнику Ключареву, — дав понять, что на этом разговор окончен.

Так Ванька Каин добился своего и с тех пор стал числиться московским сыщиком, наводя ужас на бывших товарищей и остальных московских воров.

Иван Зубарев сидел в небольшом уютном кабачке в пяти минутах ходьбы от здания Сената. Пошел уже второй месяц, как он жил в Москве в ожидании разрешения на разработку золотых приисков, которые он непременно надеялся найти на Урале. Он уже начал подумывать, что, если только через пять–шесть дней не получит проклятого разрешения, то вернется обратно в Тобольск и следующим летом на свой страх и риск займется приисками, как говорили старатели на Урале, "диким способом". Будь что будет! Надоело обивать пороги, кланяться каждому маломальскому ярыжке и подьячему, сорить деньгами направо и налево, а денег, денег осталось ровно на обратную дорогу, да и то призанять придется у знакомых купцов, с которыми ведут дела в Москве братья Корнильевы.

Он остановился в самом дешевом московском околотке, на Пресне, жил впроголодь все это время, но деньги непрерывно таяли, уходили на сторону, словно из дырявого кармана орехи сыпались. Сенатский служитель Петр Воробьев каждый день обещал Ивану скорое решение, а сам все косился по сторонам, делал испуганное лицо, всем видом показывая, как он рискует, и еще просил денег на непредвиденные расходы. Но Ивану Зубареву просто нечего было дать ему, и, может, поэтому дело застряло в сенатских кабинетах, а может, прошение его не ушло дальше стола вороватого и заносчивого Воробьева. Как знать.

Иван оторвался от своих печальных раздумий, поднял глаза от стола, глянул на дверь и с удивлением увидел, как в кабак ввалился его недавний знакомец, назвавшийся Иваном Каином. На нем был новенький суконный кафтан, черная кожаная шляпа с медной пряжкой, шпага на поясе и большая полицейская бляха на груди. Вслед за ним вошли еще двое с такими же бляхами на кафтанах и при шпагах. Каин остановился на пороге, обвел взглядом прищуренных глаз полутемный кабак и увидел Ивана Зубарева.

— Кого я вижу! — закричал он и направился к его столу, хлопнул по плечу и уселся, не спросив разрешения, напротив, махнул рукой своим спутникам, приглашая и их, — айда сюда, ребята.

Следом за Каином подошли два худых с испитыми лицами мужика средних лет. Роднили их бегающие глаза и то, как пришибленно держались они, беспрекословно слушаясь во всем Каина, почитая того за главного.

— Кувай, — ткнул он пальцем в сторону одного, — а это — Легат, оба под моим началом, слухают меня, как батьку родного.

Иван Зубарев подавленно молчал, не испытывая особой радости от встречи, но это ничуть не смущало Каина. Он поманил к столу полового, велел принести четверть пшеничного вина и закуски, упер руки в колени и, уставясь на Зубарева, спросил насмешливо:

— Надолго, видать, в Москве замешкался? Не дают ходу твоему прошению, а? Сибиряк?

— Я своего непременно дождусь, — насупясь, ответил тот, — терпения моего на десятерых хватит.

— То по–нашенски, — добродушно захохотал Каин, — без терпения и блоху не споймаешь, печку не разожжешь. Может, помочь тебе чем? Я теперича при чинах, в полиции служу.

— Да уж вижу, не слепой, — не очень дружелюбно отозвался Зубарев. — Ты уж и так помог мне, направил к ярыжке, которому только деньги давай, а резону никакого.

— Могу прижучить того ярыжку. Как его там кликают? — наморщил Каин лоб, — Галкин? Гусев? По–птичьи как–то…

— Воробьев, — подсказал Зубарев.

— Во–во, — обрадовался Каин. — Я ему перышки–то повыщипываю, подсыплю перцу, куда следует. Могем мы это сделать? — обратился к молчащим своим товарищам.

— Это у нас запросто, — кивнул ковыряющий в носу — тот, кого звали Куваем. — В участок притащим, огоньку под ноженьки поднесем, запоет соловьем любой.

— Ага, запоет, — поддакнул несловоохотливый Легат, — не видел еще иного.

— Они у меня большие мастера по такому делу, — подмигнул зловеще Ванька Каин не поддерживающему разговор Зубареву. — Так как? Пощипать того ярыжку?

— Дело ваше, — ответил сдержанно Зубарев, — только я вам тут не помощник, уж простите.

— Во, уже и прощения запросил, — хохотнул Каин, который был сегодня явно в ударе, и ему хотелось побахвалиться, выказать свои возможности да и вообще показать себя большим человеком. — Где там половой наш застрял? повернулся в сторону кухонной двери, откуда шел приятный запах жарившегося мяса с луком, каких–то пряностей, слышалось позвякиванье посуды.

— Счас, счас, ваша милость, несем, — прокричал выглянувший в дверь половой, и уже через полминуты он мчался к их столу, неся перед собой на жестяном подносе запотевшую четверть вина, чарки и стопку блинов с маслом.

— Давно бы так, — проворчал Каин, погрозив половому пальцем, как нашкодившему пацану, — смотри у меня, а то в другой раз я те накостыляю по шее, долго помнить будешь.