Он был раздосадован отказом. Привыкший критиковать Британию с её средним классом, лицемерием, шовинизмом и ограниченностью, Кроули вдруг обнаружил себя отвергнутым и самой страной, и всем, что за ней стояло. Ему необходимо было уехать. Здесь он начинал задыхаться, как это всегда с ним и происходило. 24 октября 1914 года он сел на пароход «Лузитания», направлявшийся в Нью-Йорк. С собой он прихватил пятьдесят фунтов наличными, несколько магических книг и масонских хартий, несколько рекомендательных писем, одежду и высокие надежды. Он собирался провести там две недели и положить начало возрождению оккультизма в Новом Свете. На самом деле он остался в Соединённых Штатах на пять лет.

С каким бы презрением Кроули ни относился к Брита-, нии, но Америку он тоже не жаловал. «Я открыто признаюсь — писал он, — что все мои убеждения и практически все мои личные предрассудки побуждают меня осуждать Соединённые Штаты, относиться к ним с полным презрением и отвращением… Если хочешь увидеть по-настоящему правдивую картину ада, нужно пожить в Соединённых Штатах и хорошенько узнать жителей этой страны». При всём этом он считал, что Европа приходит в упадок под грузом прошедших веков и что будущее — за Америкой. В качестве прощального жеста он опубликовал в English Review переработанный вариант своего стихотворения, написанного в 1898 году, под названием «Призыв к Американской Республике». В стихотворении предлагалось создать англо-американский союз, причём слова «изменник русский» были заменены на «изменник пруский».

Кроули снял комнату в отеле на 36-й Западной улице, О, в Нью-Йорке. Это было, безусловно, не самое лучшее место в городе. Затем, в надежде привлечь людей в свой орден», Кроули начал рекламировать себя как писателя и мудреца, но на его обращения никто не отозвался. Слава о нём, благодаря Гарри Кэмпу, опередила его. 13 декабря World Magazine напечатал интервью с Кроули, который пытался скорректировать сложившееся о нём мнение, отрицая свою причастность к чёрной магии. Однако же это публичное выступление не подняло Кроули в глазах общественности. Люди просто не интересовались ни им самим, ни его идеями, ни философией. На него смотрели как на чудака или оригинала и не придавали ему значения. В лучшем случае его избегали, в худшем — игнорировали. Какую бы ненависть Кроули ни испытывал к британской нетерпимости, но он определённо недооценил американский консерватизм. В придачу ко всему его рекомендательные письма оказались бесполезными. Он остался не только без друзей, но даже без женщин.

В какой-то момент небольшое везение всё же выпало на его долю. При помощи одного из рекомендательных исем он познакомился с Джоном Квинном, американским юристом и знаменитым библиофилом, который собирал документы, имеющие отношение к современной литературе, а также книги: он уже был владельцем рукописи «Улисса» Джеймса Джойса. Кроули продал ему несколько своих поэтических сборников и рукописей, в обей сложности шестьдесят семь наименований, но получил за них отнюдь не так много, как надеялся. Волчий оскал нищеты по-прежнему маячил передним, поэтому, когда Квинн пригласил его на рождественский ужин, Кроули с удовольствием согласился. Во время ужина Кроули познакомился с Фредериком Джеймсом Греггом, известным нью-йоркским журналистом, и Джоном Батлером Йейтсом, отцом Уильяма Батлера Йейтса, старого врага Кроули. Когда весть о положении Кроули достигла этого ирландского поэта, она не вызвала в нём никакого сочувствия. Однако приглашение Квинна всё же стало небольшой передышкой в потоке переживаний Кроули.

Затем, уже на грани абсолютной бедности, удача пришла к нему снова в лице Фрэнка Крауниншильда, редактора журнала Vanity Fair, который предложил Кроули стать сотрудником этого журнала. Первая статья Кроули представляла собой описание бейсбольной игры, увиденной глазами некоего Квау Ли Йа, известного китайского поэта и профессора Пекинского университета. Вымышленное китайское имя, разумеется, представляло собой собственное имя Кроули на пиджин-инглиш. После этого Кроули продолжил писать для Крауниншильда, который не только принимал работу Кроули для печати, но и конструктивно её критиковал, помогая Кроули превращать его нестандартные статьи в тексты, пригодные для печати. Произведения Кроули впервые подверглись профессиональному редактированию. Кроме этого, Кроули выполнял кое-какую работу для Евангелины Адаме, извест-. ного нью-йоркского астролога, хотя через некоторое время они поссорились (чего, впрочем, и следовало ожидать). При помощи этих источников дохода Кроули удавалось в той или иной степени сводить концы с концами.

В феврале 1915 года из Британии к нему приехала Лейла Уаддел. Несмотря на то что отношения их близились к разрыву, она по-прежнему готова была участвовать в магических занятиях Кроули, и в течение ещё нескольких лет они встречались более или менее регулярно. 6 августа 1916 года Кроули сделал в своём дневнике такую трогательную запись: «М. Н. О. [Mother of Heaven (Мать Небес, то есть Лейла)] — единственная ценность, которой я обладаю; я чувствую себя несчастным. Она не писала мне уже неделю; и я знаю, что у неё какие-то проблемы». Через четыре года он записал в своём магическом дневнике: «…Роуз, которую я идеализировал и которую любил ради неё самой, единственный человек, кроме Лейлы Уаддел, о котором я могу сказать подобное… они обе были способны воспламенить меня такой любовью, которая заставляет меня петь». Точно не известно, когда Лейла Уаддел окончательно покинула Кроули, но она оставалась в Нью-Йорке до начала 1920-х годов, после чего вернулась в свою родную Австралию. По иронии судьбы она стала учителем музыки в Сиднее, в школе при монастыре. Умерла она в 1932 году от рака матки. Ей был пятьдесят один год.

Кроули не забросил магические занятия, несмотря на свои крайне затруднительные обстоятельства, и продолжал свои эксперименты в области сексуальной магии, фиксируя их результаты в специальном дневнике. Каждый акт сексуальной магии имел своё специальное назначение, свою цель, заключавшуюся в исполнении некоторого желания, зачастую это было получение денег или пробуждение литературной музы Кроули. Нередко для поддержания процесса Кроули принимал кокаин, опиум или морфий. Затем он подробно описывал все детали, включая консистенцию и вкус «эликсира», а также результат церемонии, если таковой был. Кроули считал себя знатоком сексуальных субстанций, для которых у него была своя градация вкуса и запаха (он мог быть резким или приятным), твёрдости и тягучести, подобно тому, как дегустаторы оценивают вина.

Используя Лейлу в качестве партнёра л ишь время от времени, Кроули гораздо чаще прибегал к услугам проституток, которые абсолютно не осознавали своей роли в магических делах. Тем не менее он в подробностях описывал свои встречи с ними: «Эльзи Эдварде. Жирная ирландская проститутка материнского типа, похоже, Телец по знаку Зодиака. 3 доллара… Непривлекательность ассистентки затрудняла операцию. Но необходимо было как-то начинать, а до этого времени Нью-Йорк ещё не показал мне своих сексуальных сторон». Среди прочих были «Элен Маршалл, ирландская проститутка. Восходящий Телец. Красивая ленивая особь. Не очень страстная и не очень развратная. Неунывающая спокойная девица… Виола. Омерзительная, накачанная таурином проститутка». Анна Грей, которую Кроули навещал несколько раз, была «крупной толстой негритянкой, очень страстной». Невежество этих женщин шло на пользу Кроули и его магии, и он был убеждён, что чем менее умён и чем более примитивен его партнёр, тем лучше он может способствовать достижению целей сексуальной магии, поскольку не примешивает к сексу эмоции.