Рэнделл сел напротив и подпер рукой голову:

— Я отправил туда человека из бюро по борьбе с наркотиками. Он предъявит фиктивный донос и устроит проверку. Может, кое-что и выяснит. Но Мэллоя он там не обнаружит. Мэллой ушел оттуда через десять минут после вас. В этом можно не сомневаться.

— А почему не послали полицейских из Бэй-Сити? — спросил я, посыпая яйцо солью.

Рэнделл не ответил. Я поглядел на него, он покраснел и смутился.

— Впервые встречаю такого чувствительного полицейского, — сказал я.

— Ешьте побыстрей. Нам нужно ехать.

— Мне нужно еще побриться, принять душ и одеться.

— А не могли бы поехать в пижаме? — ехидно спросил он.

— Значит, Бэй-Сити — город насквозь продажный?

— Это город Лэрда Брюнета. Говорят, он выложил тридцать тысяч на избрание мэра.

— Ему принадлежит клуб «Бельведер»?

— И два игорных судна.

— Но это же в нашем округе, — сказал я.

Рэнделл опустил взгляд на свои чистые, отполированные ногти.

— Мы заедем к вам в контору, — сказал он, — возьмем обе оставшиеся папиросы. Если они еще там. — Щелкнул пальцами. — Если дадите ключи, я съезжу за ними сам, пока вы будете бриться и одеваться.

— Поедем вместе, — сказал я. — Там может быть почта.

Он кивнул, потом сел снова и закурил сигарету. Я побрился, оделся, и мы поехали на машине Рэнделла.

Почта была, но читать ее не стоило. Две разрезанные папиросы в ящике стола были нетронуты. Кабинет, похоже, не обыскивали.

Рэнделл взял обе папиросы, понюхал и сунул их в карман.

— Амтор нашел у вас одну карточку, — задумчиво сказал он. — На обороте там ничего не могло быть, поэтому он не беспокоился о других. Вряд ли он особенно испугался — решил, что вы просто берете его на пушку. Поехали.

Любознательная старушка высунула нос из парадной двери на дюйм, старательно потянула воздух, словно уже могли зацвести фиалки, пристально оглядела улицу и кивнула седой головой. Мы с Рэнделлом сняли шляпы. В этом районе такой жест, надо полагать, ставил нас в один ряд с Рудольфом Валентино. Старушка как будто узнала меня.

— Доброе утро, миссис Моррисон, — сказал я. — Можно к вам на минутку? Это лейтенант Рэнделл из управления полиции.

— Господи, даже не знаю, как быть! У меня еще много глажки, — сказала она.

— Мы вас почти не задержим.

Старушка отступила от двери, и мы проскользнули мимо нее в коридор с мебелью из Мейсон-Сити, а оттуда в гостиную с кружевными занавесками на окнах. Из глубины дома доносился запах свежевыглаженного белья. Она очень осторожно прикрыла ведущую туда дверь.

В то утро на ней был сине-белый передник. Глаза ее оставались такими же острыми, подбородок нисколько не увеличился.

Подойдя ко мне почти вплотную, она вытянула шею и поглядела мне в глаза:

— Письма ей не приносили.

Я принял глубокомысленный вид. Кивнул и посмотрел на Рэнделла, Рэнделл кивнул тоже. Потом подошел к окну и взглянул на дом миссис Флориан. Бесшумно вернулся назад, держа шляпу под мышкой, изысканный, как французский граф в студенческом спектакле.

— Не приносили, — сказал я.

— Нет. В субботу было первое апреля. День дураков. Хи! Хи!

Старушка умолкла, хотела было утереть глаза передником, но вспомнила, что он резиновый, и немного расстроилась. Губы ее опять стали похожи на сливу.

— Когда почтальон прошел мимо, она выбежала и окликнула его. Тот покачал головой и пошел дальше. Она вернулась в дом и так хлопнула дверью, мне даже показалось, что стекла посыпались. Будто с ума сошла.

— Жаль, меня при этом не было, — сказал я.

— Покажите ваш значок, молодой человек, — резко обратилась старушка к Рэнделлу. — От этого молодого человека в прошлый раз несло виски. У меня к нему нет доверия.

Рэнделл вынул из кармана золотисто-голубой значок и показал.

— Похоже, настоящий, — признала старушка. — Что ж, за воскресенье ничего не произошло. Она ходила за выпивкой. Вернулась с двумя прямоугольными бутылками.

— Джин, — сказал я. — И это наводит вас на одну мысль. Приличные люди не пьют джина.

— Приличные люди не пьют ничего, — язвительно ответила старушка.

— Да, — сказал я. — Наступил понедельник, то есть сегодня, и почтальон снова прошел мимо. Тут уж она и вовсе осатанела.

— Вы сразу обо всем догадываетесь, да, молодой человек? Не даете людям даже слова сказать.

— Простите, миссис Моррисон. Для нас это очень важно…

— Похоже, этот молодой человек никогда не закроет рта.

— Он женат, — сказал я. — У него большая практика.

Лицо старушки приобрело какой-то фиолетовый оттенок, и это вызвало у меня неприятное воспоминание о цианидах.

— Вон из моего дома, пока я не вызвала полицию! — крикнула она.

— Полицейский перед вами, сударыня, — сухо произнес Рэнделл. — Вам ничто не грозит.

— Да, верно. — Фиолетовый оттенок стал исчезать с ее лица. — Мне этот человек не нравится.

— И мне, сударыня. Миссис Флориан не получила заказного письма и сегодня — так?

— Не получила. — Старушкин голос был отрывистым, резким, в глазах ее светилась хитрость. Она торопливо, слишком торопливо затараторила: — Прошлой ночью здесь были какие-то люди. Я их не видела. Родственники пригласили меня в кино. Как только мы вернулись — нет, когда они уже уехали, — от ее ворот отъехала машина. Быстро, не включая фар. Номера я не разглядела.

Старушка покосилась на меня своими хитрыми глазами. Мне стало интересно, почему они хитрые. Я подошел к окну и приподнял кружевную занавеску. К дому шел человек в серо-голубой форме и надвинутой до самых глаз фуражке, с большой кожаной сумкой за плечом.

Я усмехнулся и отошел от окна.

— Вы допустили промашку, — грубовато сказал я старушке. — На будущий год вам придется стать запасным игроком в третьей лиге.

— Это невежливо, — холодно заметил Рэнделл.

— Взгляните-ка в окно.

Рэнделл взглянул, и его лицо посуровело. Он замер, не сводя взгляда с миссис Моррисон и дожидаясь звука, не схожего ни с каким другим. Ждать пришлось недолго.

Послышался звук чего-то, опущенного в щель почтового ящика на парадной двери. Потом шаги по дорожке, затем по улице, и Рэнделл снова подступил к окну. Почтальон, не останавливаясь у дома миссис Флориан, шел дальше, от тяжести сумки его серо-голубая спина была прямой и неподвижной.

Рэнделл обернулся и с убийственной вежливостью спросил: