— Не думаю. В конце концов появление Мойр, видимо, разрушило охранные заклинания герцога. Но лучше перестраховаться, и, я думаю, надо сотворить более надежное заклинание, которое вытащило бы нас отсюда.

— А как ты...

— Тихо! Я творю. — Мэт нахмурился и мысленно пробежался по строфам одной старинной песни:

Заключена Иверна

В высоком терему,

И в терем тот, наверно,

Нет ходу никому.

Как будто на свиданье

Я тороплюся к ней.

Эх, было б заклинанье

В запасе посильней!

Я знаю, стражник бродит

У самого крыльца —

Никто не загородит

Дорогу молодца!

Ворвусь я к ней в темницу,

И герцог, дрянь и скот,

Скорей всего лишится

Поместья Бруитфорт!

Мэт почувствовал, как в его руку вцепился Фадекорт, как темница вдруг вздыбилась и начала как будто раскачиваться, он уже готовил новое стихотворение...

Наконец комната снова заняла нормальное положение, но это была уже не их с Фадекортом темница, а застенок, в котором пытали. На столах лежали полураздетые сэр Ги и Иверна, над которыми склонились какие-то нелюди с железными орудиями пыток в руках. Один из них прикручивал к ноге сэра Ги что-то огромное, напоминавшее по форме башмак. При одном только взгляде на эту чудовищную обувку Иверна зашлась в крике. Другой палач задрал ей юбку и приблизил кинжал к гладкой коже бедра. За всем этим наблюдал герцог, и по его скуле ползла струйка слюны. Крики Иверны привели буквально в бешенство Фадекорта. Подпрыгнув, он бросился вперед на стражника и, выбив у него алебарду, сбил его с ног. Следующей жертвой стал палач. Но все внимание Мэта было приковано к герцогу, который взирал на него в немом изумлении.

Мерзавец Бруитфорт

Получит апперкот,

Сейчас из гада сделаю

Бифштекс и антрекот,

И прямо в стенку белую

Пусть влипнет этот скот!

Герцог резко откинулся назад, как будто кто-то невидимый нанес ему апперкот, и в следующее мгновение, предварительно стукнувшись о стенку, рухнул на землю. Ошеломленные стражники и палачи уставились на него в немом изумлении.

Дикая радость вскипела в груди Мэта, и, поддавшись долго мучившему его искушению, он схватил стоявшего ближе всех палача и на этот раз своими руками швырнул его об стену. Второй палач, выйдя из оцепенения, одним прыжком достиг жаровни и выхватил из нее раскаленную кочергу. Мэт едва успел повернуться к нему лицом, прежде чем он сделал выпад, размахивая своим страшным оружием. Мэт уклонился от удара и в ту же секунду нанес кулаком удар в живот противника. Деревянная рукоятка кочерги разлетелась от удара о спину мага, железка выпала из ослабевшей руки палача, но, падая, она раскаленным концом задела голень Мэта. Это заставило его заорать от боли и ярости. Он набросился на палача, и следующий удар откинул того назад. Палач споткнулся и, потеряв равновесие, упал на жаровню. Жаровня перевернулась, а он рухнул на рассыпавшиеся по полу горящие угли. Закричав звериным голосом, палач откатился в сторону и остался лежать, корчась и вопя от боли.

Мэт не тратил время зря. Обернувшись, он увидел, как Фадекорт разрезает вырванным у первого палача ножом веревки на руках Иверны, нашептывая девушке какие-то успокаивающие слова. Мэт тряхнул головой и повернулся к сэру Ги. Тот остервенело раскручивал страшный башмак.

— Мои благодарности, — произнес Черный Рыцарь. — Проследи за стражниками.

Мэт посмотрел вверх, обеспокоенный своей забывчивостью, но Фадекорт уже отшвырнул двоих в сторону, и даже Иверна успела подхватить оброненную пику и нацелила ее на одного из палачей, который замер в растерянности — перед ним стоял выбор: с одной стороны, смертельная опасность, с другой — слава труса.

Раздавшийся из зала крик стал для него спасительным. Дверь резко распахнулась, обнаружив какого-то начальника, который проорал во всю глотку: «К стенам! Нас окружили!» — и, развернувшись, бросился бежать прочь, не обращая внимания на то, что происходило в камере пыток.

Стражники, воспользовавшись заминкой, рванулись к двери и исчезли. Мэт оглянулся вокруг: герцог, ухватившись за конец одной из лавок, пытался подтянуться вверх. Его взгляд буквально прошил Мэта насквозь, суля страшные муки. Маг начал готовить очередное четверостишие, когда Фадекорт выступил вперед с кочергой в руке и, замахнувшись опустил ее на хребет герцогу. С вылупленными глазами герцог рухнул на пол. Неожиданно в комнате наступила полная тишина, все замерли. Мэт выхватил кинжал из-за пояса валявшегося без сознания солдата и направился к поверженному герцогу. Он наклонился и взмахнул кинжалом...

— Нет, лорд Маг! — Фадекорт перехватил его руку за запястье. — Его же не исповедовали!

Как ни странно, но Мэт остановился. Убить человека, не лав ему возможности покаяться во всех своих грехах, — это значит обречь его на вечные муки в Аду, но даже Мэт не думал, что это чудовище заслуживало вечных страданий без всякой надежды па то, что когда-нибудь они прекратятся. Ну пусть пострадает несколько столетий, это он заслужил, но не вечность же!

Но были и некоторые практические соображения в пользу того, чтобы покончить с герцогом сразу.

— Послушай, Фадекорт, если мы не воспользуемся этим случаем и не убьем его сейчас, он снова нападет на нас, как только наберется сил, а в следующий раз победа может оказаться на его стороне. Как зажмут они нас — король с герцогом — с двух сторон! Этим и кончится наш поход. Самое разумное — убить его сейчас.

— Но нельзя убивать хладнокровно, Маг. Ты загубишь его душу, да и себе навредишь.

— Дураку ясно, я делаю это, чтобы спасти наши жизни в будущем.

— Ну что же, будем иметь с ним дело в будущем, — спокойно заметил сэр Ги. — Но убивать его сейчас, когда он без сознания и не представляет никакой непосредственной опасности, — это просто убийство, сэр Мэтью. Это смертный грех и такая тяжелая ноша для твоей души что толкнет тебя в руки короля, во власть Сатаны.

— Это не убийство, это казнь! Это не месть, это справедливый суд! Признайся себе честно, неужели он не заслуживает этого? Сколько народа он уже убил, и все хладнокровно?

— Об этом не нам судить, — напомнил ему Черный Рыцарь. — Все в руках Господа. Нет-нет, когда закончится эта война, ты можешь поставить его перед судом его пэров, пожалуйста, но ты не можешь сам себя назначить его судьей. Это было бы грехом гордыни, усугубленным грехом убийства.

— Ты нас всех подвергнешь опасности, Маг, — заворчал Фадекорт, — и лишишь последнего шанса спасти Ибирию.

Мэт с отвращением выронил нож, Фадекорт с облегчением выпустил его руку. Тогда Мэт снова схватил кинжал, а циклоп с криком сделал выпад ему навстречу.