– Вот, это наш Тарас, а это – Глория. Я придумал ее Славочкой называть… Хорошо, а? Хорошо!

– Почему? – тупо спросил Тарас и еще больше стал похож на карапуза.

– Что – почему?

– Почему Славочкой, раз ее по-другому зовут?

– «Глория» по-русски значит «слава». Ты что, песни не слышал? Ну?

– А… Не доводилось… Это шутка, да?

– Ладно. Забудь, – расстроился Федор Сергеевич. – Пойдем, собаку попробовать надо.

Тарас добродушно посмотрел на Ричарда, ватник надевать не стал, взял только специальный, тоже простеганный, рукав, защиту на горло и кусок резинового шланга.

– Только вы его не бейте… И вообще, поосторожнее с ним, – забеспокоилась я.

– Что, агрессивный пес?

– Непредсказуемый…

Поводок Ричарда привязали к специальному столбику («Эта его точно не удержит», – сказал Тарас, с жалостью взглянув на мои бантики), я встала рядом, и…

И ничего.

Сколько фигурант ни прыгал, ни колотил шлангом по земле, ни делал ложных выпадов, ни орал – все без толку. Ричард с удовольствием смотрел очередной спектакль, вежливо наклоняя голову то вправо, то влево, а когда Тарас, разозлившись, все же попытался достать его шлангом, пес просто увернулся, ушел ко мне за спину и там улегся, обиженно отвернув морду в сторону.

Тарас тоже обиделся.

– Ну что-о это такое! – сказал он, сдирая защиту. – А еще – «непредсказуемый»… Фу, сопля…

Я двинула бровь вверх, как это делал Бабай, когда хотел выразить удивление тупостью или грубостью собеседника, и протяжно, по доброй традиции всех конюхов мира, сплюнула Тарасу под ноги.

– Ах ты… – начал было он и осекся.

Ричард стоял рядом, слегка оскалив зубы.

– Ричард, фу. – Я погладила собаку и села, удерживая пса за ошейник. – Вот видите, какой он, – обернулась я к Федору Сергеевичу.

– Так. Так-так. – Федор Сергеевич заковылял к собаке, наклонился, оглядывая пса, как автомеханик – машину. – Тарас, а давай-ка еще разик… На позицию…

– Нет, он все равно не пойдет, – сказала я. – Теперь… когда Тарас… дядя Тарас остыл, ну перестал злиться, Ричард ни за что его не тронет… А если даже пойдет, то не станет кусаться. Просто с ног собьет.

– Ну, дела-а-а… А предмет он охраняет? – спросил Тарас, опускаясь на корточки рядом с нами.

– Да.

– Так надо предмет положить, я буду отнимать, собака и пойдет…

– Смысл? Он все равно пойдет, как сам захочет, а не по команде.

– Умненький. – Тарас вдруг улыбнулся светло, как младенец, и попробовал погладить пса.

Ричард шевельнул хвостом и отодвинулся.

– Так зачем его учить, если он все сам? – спросил Тарас у Федора Сергеевича, глядя на него снизу вверх.

– Степень агрессивности пса надо выяснить… Ты же, Славочка, не знаешь, на что он способен…

– Знаю, – сказала я, наглаживая Ричарда и вспоминая день нашей встречи. Гремящая цепь, оскаленная пасть, оловянные глаза. – Нет, вот этого нам точно не надо…

– Ты не огорчайся, не стоит, – сказал мне Федор Сергеевич. – Тарас прав. Другие так специально собак учат, долго учат, а твой…

– Я не огорчаюсь. Я думаю.

– И что надумала? – насмешливо спросил Тарас.

– Вот если бы можно было посмотреть на других собак… Только хороших собак, которые правильно работают… Если бы мы с Ричардом посмотрели на этих собак… раз несколько…

– Собаки мало способны к обучению при наблюдении, девонька… Если ты к этому клонишь, – с сожалением сказал Федор Сергеевич.

– Я ему показывала, как через барьер прыгать… И как ползать… И еще всякое…

– Ну раз так, – начал Федор Сергеевич, но Тарас его перебил:

– Тьфу ты, ерунда какая… Да что вы ее слушаете, дядь Федя?

– Напрасно ты, Тарас… Это ты не видел, как работает собачка… А как они рядом шли! Я смотрел… Кобель идет, как пишет, шаг в шаг, все повороты четко так за ней повторяет – чистое танго.

– Ну и что? Может, он все сам, потому что хорошая собака. А девчонка – так, фантазерка… Маленькие все выдумывают, у меня вон брательник младший…

– Напрасно ты, Тарас, напрасно… – Федор Сергеевич быстро взглянул на меня – не обиделась ли? – но я сказала:

– Ничего, Федор Сергеевич, дядя Тарас прав…

– Да что ты мне все дядькаешь?! Какой я тебе дядя? – Тарас покраснел.

– …Тарас прав – Ричард очень быстро все запоминает. Он мне взрослым достался, так я даже думала сперва, что его раньше учили… Но потом поняла, что нет – сидеть учила, как кутенка, на крестец пришлось давить… Просто повезло с собакой.

– Не могу с тобой согласиться, девонька, не в одном везении дело… А ты, Тарас, Катю вспомни.

– Семенову? С питомника?

– Ее. Над ней тоже все сперва смеялись… Она так же учит – по корму, по игре, без принуждения… А какие собаки у нее выходят? А? Я тебе скажу – золотые собаки! Это, может, такой женский метод… Бабы… то есть женщины – они такие. Ла-а-асковые, – протянул Федор Сергеевич.

– Да-а-а… Катя – это да. Молоток! О! Так вы и возьмите эту, – Тарас кивнул в мою сторону, – в питомник, как поедете. Уж там собаки грамотные, пусть посмотрит… Только я готов на рубль поспорить, что с этого толку не будет.

– Рубль? Давайте. Только железный, ленинский, идет? – Я протянула Тарасу руку.

– А у тебя-то есть железный? – усмехнулся он.

– Абижаешь, да? – сказала я с бабаевской интонацией. – У меня их восемнадцать штук. Мы с дедушкой собираем…

– Так далеко… – засомневался Федор Сергеевич. – Туда – час электричкой… да там… да обратно… А ей же в школу…

– Мы доедем, Федор Сергеевич. Вы скажите – когда.

– Нет, школу прогуливать не дело. Служба, брат, она служба и есть.

– Я не буду прогуливать. Мне Омар Оскарович записку напишет, он нас часто отпрашивает. Я ему скажу, что надо с собакой съездить, он и напишет, он все понимает, Омар Оскарович.

– Что за Омар Оскарович такой?

– Тренер наш, по джигитовке. Я в школе ЮК занимаюсь, тут неподалеку, может, знаете?

– Да ты что? – вдруг загорелся Тарас. – В ЮК? Да я вас видел, брательника младшего на ваше выступление водил! Так ты там учишься? И выступаешь тоже?

– Ну… да.

– А где ты там была?

– Ну… Номер этот, с платком, помните? Там…

– С платком?! Так это ты там была, которая девка?!! Дядь Федя, это класс!!! Вы не видели? А… И с лошадью дрессированной – ты? Это где она всякое смешное делает – танцует, лапу дает, сама себя расседлывает? Ты?!