народов Восточной Европы, в большинстве случаев возникли в условиях приказанско-поздняковских и срубных контактов. Характерно, что значительная часть этих заимствований связана с понятиями, относящимися к скотоводству, земледелию, типам оружия. И это не случайно, что развитие последних особенно широко наблюдается по материалам приказанской культуры, ибо несомненно, было связано с внедрением в Среднее Поволжье скотоводческо-земледельческих племен, среди которых ведущее место занимали племена срубной культуры. От последних финноязычные племена, очевидно, и заимствовали следующие понятия:

• корова — vaça (авеста), vasikka (фин. — теленок), vasikka (удм.), vazik (эст.), vaz, vaza (морд.)[1124];

• соха — karch (др. инд., снскр.), hurnia (скиф. — пашня), karhu (фин.), кораш (мар. — бороздить, делать черту), геры (удм.), гор (коми)[1125];

• гореть, сжигать на корню — sochtan (др. иран.), sütan (эст.), sotni (коми-зыр.), soetan (удм.), sokso (мари).

Возможно, что из древнеиранской среды к финно-угорским племенам проникли и некоторые типы боевого оружия, в том числе:

• палица, булава — vazra (авеста), vasara (фин.), vãskal (удм,), vashken (коми — ударять), user (морд.)[1126];

• меч — çiri (снср), kuras (фин.), kurask (эст.), kěrde (мари).

Кроме указанных слов, имеется еще несколько индо-иранских заимствований типа:

• золото — zaranya (авест.), zarni (коми, удм.), sördni (мари), şirne (морд.)[1127];

• господин — asura-s (снскр.), ahura (авест.), azoro, azor (морд.), uzir (удм. — богатый), ozir, uzir (коми), ora (мари. — хозяин)[1128].

Воздействие балановских и родственных им фатьяновских племен, которые ряд исследователей (Х.А. Моора, А.Я. Брюсов, М. Гимбутас и др.) склоны считать представителями древнебалтийской ветви индоевропейских племен, по-видимому, особенно активным было, как это мы видели на археологическом материале, в период волосовской культуры, т. е. тогда, когда еще существовала нераспавшаяся общефинская языковая группа.

Выше неоднократно отмечалось, что приказанская и поздняковская культуры сформировались на основе волосовской культуры. В первой четверти II тысячелетия до н. э. волосовская общность еще существовала на обширной территории лесостепи и леса Восточной Европы от р. Камы на востоке и до верховий Волги на западе.

Рубеж III–II и первая половина II тысячелетий до н. э. — это время активных контактов волосовских племен с фатьяновско-балановскими представителями культур «боевых топоров». На основе смешения балановских и части волосовских племен возникает своеобразная чирковско-сейминская культура, занявшая промежуточную территорию между восточными (волго-камскими) и западными (волго-окскими) группами волосовских племен. Контакты волосовского населения на ранней поре охотничье-рыболовческого с земледельческо-скотоводческими фатьяновско-балановскими племенами оказали большое воздействие на развитие экономики и общественных отношений волосовских племен, что нашло отражение и в лингвистическом материале.

Возможно, к этому периоду относится до десяти общих почти для всех финских языков слов балто-славянского происхождения («тысяча», «корень», «нож», «зерно», «черенок», «рукоятка» и др.), отмеченных Ф. Кеппеном[1129], И. Мегистэ[1130], Б.А. Серебренниковым[1131], Г.С. Кнабе[1132].

При рассмотрении конца волосовской эпохи нельзя не учитывать еще одно обстоятельство. Ближе к середине II тысячелетия до н. э. восточные группы племен волосовской культуры, на основе которых сформировались чирковско-сейминская и приказанская культуры, испытали определенное воздействие, если не включение, зауральских племен, принесших ряд новых приемов в обработке металла и новые типы орудий, что наглядно прослеживается на материалах Сейминского и Турбинского могильников. Возможно, это и предопределило распад общефинской (волосовской) группы на восточную (приказанскую) и западную (поздняковскую).

По мнению П.Н. Третьякова, в период существования волосовской культуры произошло основное расселение финно-угорских племен на запад[1133]. В процессе выхода волосовских племен в Волго-Окское междуречье и Верхнее Поволжье местные неолитические племена с ямочно-гребенчатой керамикой постепенно растворились в волосовской среде, что нашло археологическое отражение в образовании таких относительно кратковременных культур, как «Балахна Б». Мы пока не знаем всей сложности этого процесса, но такие явления, очевидно, происходили почти на всей территории наложения волосовской культуры на культуру с ямочно-гребенчатой керамикой (см., например, судьбу рязанской, валдайской карельской и других культур). Ясно одно — подобные процессы в основном протекали лишь в западных районах поэтому при выявлении специфики развития западной группы финноязычных племен, кроме их волосовской основы, должен учитываться и субстрат носителей культуры с ямочно-гребенчатой керамикой.

Антропологический тип волосовского населения ввиду крайней ограниченности краниологического материала может быть восстановлен лишь в самых общих чертах.

Черепа из волосовского погребения на Володарской стоянке характеризуются европеоидными чертами[1134]. Такой же европеоидный облик, но более приближающийся к черепам из среднеднепровских неолитических погребений имеет череп из Панфиловского погребения[1135]. Два черепа из поздненеолитического погребения на Гулькинской стоянке обладают некоторыми монголоидными чертами, хотя в общем также европеоидны[1136]. Наконец, череп из стоянки на р. Модлоне, относящийся к позднему периоду стоянки с керамикой волосовского типа, приближается к палеосибирскому, смягченно монголоидному типу[1137]. В целом можно предполагать, что для волосовского населения был характерен европеоидный антропологический тип с определенными элементами монголоидности.

В волосовских материалах, кажется, наблюдается установленная для раннеананьинского и приказанского периодов закономерность — в черепах из восточных (Гулькинское погребение) и северных (Модлона) памятников больше монголоидных черт, а из более западных — больше европеоидных.

Волосовской культуре в Прикамье была близка турбинская[1138], население которой в этническом отношении, очевидно, также было финноязычным. Последнее, как мы видели выше, вошло в качестве субстрата в состав предананьинского населения эпохи поздней бронзы.

В Зауралье в эпоху раннего металла развивалась горбуновская культура, которую некоторые исследователи склонны подразделять на две группы — аниноостровскую и дмитриевскую[1139]. Большинство археологов, занимавшихся изучением ранних энеолитических памятников Зауралья, отмечают их определенную близость к культурам Волго-Камья[1140].

Действительно, наиболее ранние энеолитические памятники Зауралья (верхнее поселение на Козловой-Перейме, Аятское озеро, Абселямовская стоянка) проявляют близость не только к ранним турбинским памятникам, но и к ранним материалам волосовской культуры. И там, и здесь еще сохраняются полуназемные жилища прямоугольной формы, иногда соединенные друг с другом переходами, распространяется керамика котловидной и полуяйцевидной формы с приостренным или округлым днищем и уплощенным краем венчика, изготовленная из глины с примесью толченых раковин, коры или талька в тесте и покрытая по внешней поверхности зональным орнаментом из гребенчатых оттисков. Из специфичных каменных орудий следует отметить характерные желобчатые шлифованные долота и тесла, ножи из плитчатого кремня и сланца, валиковые топоры, концевые скребки и подтреугольные наконечники стрел с усеченным основанием. Также характерны изготовленные из кремня и реже из глины фигурки животных, иногда человека.

Отмеченные общие черты не могли возникнуть лишь в результате межплеменных взаимосвязей, они, по-видимому, свидетельствуют о сохранении до рубежа неолита и энеолита, т. е. до начала II тысячелетия до н. э., этно-культурной общности волго-камско-уральских племен. Такой общностью могла быть лишь финно-угорская общность. И если в волосовско-турбинской группе мы усматриваем финноязычные племена, то