— Это самая большая комната в доме, — объявил Скофилд в банкетном зале. — Она имеет 72 фута в длину, 42 фута в ширину и увенчана сводом на высоте 70 футов.

Гигантская дугласова ель доходила почти до потолка, была увешана игрушками, засушенными цветами, золотыми шариками и вельветовыми и шелковыми ангелочками. Праздничная органная музыка наполнила зал святочным весельем.

Стефани заметила, что Дэвис вернулся к обеденному столу, поэтому последовала за ним и прошептала:

— Что случилось?

Он показал на огромный камин и, словно наслаждаясь его видом, наклонился к ней и быстро прошептал:

— Здесь парень, невысокого роста, худощавого телосложения. Он одет в брюки хаки, холщовую рубашку и простенькое пальто с вельветовым воротником. Позади нас.

Стефани знала, что оборачиваться и смотреть нельзя, поэтому сконцентрировалась на камине и резном украшении, которое, похоже, доставили прямиком из какого-то греческого храма.

— Он наблюдает за Скофилдом, — продолжил Дэвис.

— Сейчас это делает каждый.

— Он ни с кем не разговаривал и дважды проверил окна. Один раз я встретился с ним взглядом, просто чтобы посмотреть, что произойдет, и он тут же отвернулся. Очень скользкий тип.

Стефани указала на массивные и богато украшенные канделябры, стоявшие на камине. Высоко на стенах по всему периметру комнаты были развешаны флаги — копии флагов тех изначальных тринадцати колоний, которые участвовали в американской революции; она услышала, как об этом говорил Скофилд.

— Ты все еще не до конца уверен, я права? — спросила своего напарника Стефани.

— Назови это интуицией… Смотри, он опять принялся проверять окна. Ты пойдешь на прогулку по дому?

— Если ты не возражаешь, я схожу одна.

— Пожалуйста.

Дэвис продолжил с отсутствующим видом осматривать зал, пока Нелл шла по бесценному паркету к рождественской елке, где мужчина в брюках хаки стоял рядом с участниками конференции. Она не заметила ничего подозрительного, только то, что подозреваемый не сводил взгляда со Скофилда, хотя тот не обращал на него никакого внимания.

Стефани заметила, как «объект» отошел от рождественского дерева и скользнул к дверям, где что-то выкинул в маленькую мусорную корзинку, а затем вошел в следующую комнату.

Нелл улучила момент и последовала за ним, внимательно оглядываясь.

Мужчина в брюках хаки бродил по бильярдной, которая напоминала джентльменский клуб XIX века. Комната была обшита дубовыми панелями, великолепная лепнина украшала высокий потолок, на полу лежали восточные ковры глубоких оттенков. Мужчина уставился на одну из картин, висевших на стене в богатых рамах. Но Стефани показалось, что картины его не слишком интересуют; скорее всего, он захотел спрятать лицо. Ей ничего не оставалось, как выйти из бильярдной и вернуться в банкетный зал. По дороге она не побрезговала заглянуть в мусорную корзину и увидела там непонятный клочок бумаги. Ей ничего не оставалось, как взять его и как можно быстрее подойти к Дэвису.

Уже подойдя к нему, Стефани разжала кулак. Спички из мясного ресторана «Рут Крис».

Расположенного в городе Шарлотт в штате Северная Каролина.

* * *

Малоун понял, что больше не заснет. Ему ничего не оставалось, как встать с постели и быстро одеться. Мозг Коттона лихорадочно работал. Нужно немедленно спуститься вниз и еще раз изучить картину в холле гостиницы.

Проснулась Кристл.

— Куда ты собираешься?

Он поднял с пола брюки.

— Убедиться в своей правоте — или ошибке.

— Ты что-то понял? — Она села на кровати и включила свет. — Что же это?

Казалось, что Кристл крайне комфортно чувствовала себя обнаженной, а он получал удовольствие, наблюдая за ней. Малоун застегнул брюки, надел рубашку и стал зашнуровывать ботинки.

— Подожди, — сказала она, встав с кровати, и принялась быстро одеваться.

Внизу тускло светили лампы, в камине остались лишь тлеющие угли. За стойкой никого не было. Малоун не слышал ни звука из ресторана и из соседних комнат. Он нашел рисунок на стене и зажег еще одну лампу.

— Он был сделан в 1772 году. В то время церковь и монастырь, очевидно, были в лучшем состоянии, чем сейчас. Видишь что-нибудь?

Он смотрел, как Кристл внимательно изучает рисунок.

— Окна были целыми. Цветные стекла. Статуи. Решетки вокруг алтаря напоминают каролингские. Как в Ахене.

— Нет, не то.

Малоун наслаждался этим чувством; наконец-то он был на шаг впереди нее. Коттон любовался ее тонкой шеей, точеными бедрами и свободными волнами длинных белокурых волос. Кристл не заправила рубашку, поэтому он, не сводя глаз с узкой полоски внезапно открывшейся кожи, легко обнял ее за талию, когда она подняла руку и очертила контур рисунка по стеклу.

Кристл повернулась к нему и прошептала:

— Пол?

Ее светло-коричневые глаза сверкали.

— Расскажи мне, — попросил он.

— Там есть точное изображение. Это трудно заметить, но оно там есть.

Кристл была права. Рисунок был сделан из угла и больше изображал вздымающиеся вверх стены и арки, чем пол. Но Коттон уже видел это чуть ранее. Прожилки темных линий на более светлых плитах пола. Три квадрата, один в другом.

— Это доска «Девяти мужчин Морриса»,[47]— сказал он. — Конечно, мы не можем быть уверены в этом наверняка, пока не пойдем и не проверим, но я думаю, что именно эта доска и была изображена на полу.

— Будет трудно это определить, — сказала она. — Я ползала там на коленях, но ничего на заметила. Вряд ли там что-то сохранилось.

— Часть твоей роли в мамином спектакле?

— Это была идея мамы, не моя.

— А мы не можем сказать маме «нет», правда?

— Нет, не можем, — Кристл неловко улыбнулась.

— «Но только те, кто оценит трон Соломона и грешность Рима, найдут свой путь на небеса», — процитировал он.

— Доска «Девять мужчин Морриса» на полу в Ахенском соборе — и здесь.

— Эйнхард строил эту церковь, — сказал Малоун. — Он же спустя годы придумал эту загадку, используя капеллу в Ахене и это место как две связанные точки. По-видимому, трон уже был в Ахене. Твой дед смог обнаружить эту связь, смогли и мы. — Он показал на картину. — Посмотри в нижний правый угол: на полу, рядом с центром нефа, вокруг которого расположена доска «Девять мужчин Морриса»… Что ты видишь?