А как иначе? По приметам? Среднего роста, шатен, глаза карие, нос прямой – ну и так далее. Да по этим описаниям полсходки Двара можно смело за решетку…

Прокрутили видеозапись клуба. Нашли тот кадр, где она выходит с каким-то мужиком. Лица, конечно, не видно – но даже и без лица сразу ясно, что мужик тот на Моню не похож.

Видел ли кто-нибудь, как Анюта уходила с Моней? Нет, не было никого. А может, кто и видел – но где теперь их найти? Да и дело было в три утра – пьяные все были. Там можно и Анну с кем угодно перепутать, и Моню…

В общем, пока зрение не вернется, ничего не произойдет.

Статья-то серьезная: тяжкие телесные… Тут просто так ничего не решить. Сроком попахивает. А чтобы по такой статье осудить, эмоций мало – тут нужно четкое опознание.

Потом мать закатывала следователю истерику. Говорила, что дочь ее зрения лишилась, ей первую группу инвалидности оформлять нужно, а в милиции все гады проданные. Следователь пригрозил ей, что посадит на пятнадцать суток за оскорбление органов правопорядка. При ней составляли медицинский протокол. Перелом пяти ребер. Тяжелое сотрясение мозга, полная потеря зрения в результате сильного удара по голове. Но подозрения на изнасилование вроде нет. Вероятно, его кто-то спугнул, то ли цели у него такой не было…

Но от этого не легче.

Zeld’у куда-то повели, долго вертели – наверное, рентген, – осматривали, потом выдали: удар был нанесен тяжелым предметом, скорее всего камнем. Затем били ногами. Ударов немного. Удары неумелые. Просто ей не повезло… Обычно при таком раскладе столь серьезных последствий не бывает, даже сознание человек не всегда теряет. А может быть, это последствия какой-то скрытой родовой травмы, мало ли, кто знает…

А потом вели обратно, тихо, под руки. Она не могла быстро двигаться. И ей было страшно… Не за себя даже, а за тех, кто встречался ей в больничном коридоре. Идет человек, а навстречу она, ползущая, во всем белом, и ее ведут под руки, и взгляд у нее страшный – потому что его нет. И лицо у нее белое-белое, как у смерти…

Нет, она бы непременно убежала… Но некуда было ей бежать…

Ей казалось, что они шли очень долго. Может быть, ее по всем этажам провели, чтобы всех напугать, чтобы всем было страшно…

Но наконец знакомый запах. Странно – на каждом этаже больницы, да что там, даже в каждой палате запах свой, особый… Никогда она не задумывалась об этом…

Ее потихоньку ввели и усадили на кровать. Доктор говорит, все время лежать тоже вредно… Поэтому она сидела – и смотрела. А что было перед ней? Наверное, стена. А может быть, и нет. А рядом сидела мама…

Мама молчала – но Zelda все и так знала… Да, наверное, нужны деньги, много денег. А взять негде. Что же делать? Она знает. Дойдет до окна и прыгнет со своего третьего этажа головой вниз. Может, от удара головой зрение вернется. А может, и каюк…

А может, у нее духу не хватит.

Она не думала просить у мамы прощения. Наверное, даже была недовольна, что та приехала, ведь мать ничего не умеет делать – только причитать и ныть…

А зачем ей это нужно.

– Когда меня выпишут, известно?

– Доктор не говорит ничего. Может, через неделю… Но я думаю, лучше здесь пока полежать. Тут такие врачи, такой институт. А потом мы тебя домой перевезем. Я с сослуживицей говорила – у нее муж как раз лечился в хорошей больнице, раз такой случай, может, поможет устроить… Там профессор хороший принимает.

– Мама, ты иди лучше…

– Да некуда идти – что мне в городе-то делать?.. Я все время тут, то по врачам, то по медсестрам.

– А спишь ты где?

– Да тут рядом три вокзала – там на Казанском и сплю… Да я всю жизнь готова на Казанском вокзале проспать, лишь бы ты поправилась, Анечка.

Больше всего она ненавидела эти глупые слезы… Эх, лучше бы мать уехала домой. Но та взяла отпуск за свой счет – и здесь надолго…

– Сколько времени, мама?

– Шесть вечера…

– Мама, ты иди, ты лучше пораньше приходи завтра… Я плохо спала, хочу лечь спать прямо сейчас…

Но Анюта не заснула. Она так и сидела, и ее невидящие глаза были направлены в одну точку. Она все думала – моргает она или нет? Смотрела и думала: вот сейчас она долго-долго не будет моргать. Ан нет, ничего не получалось…

А еще считала шаги, которые доносились из коридора. Как странно: она всего три дня ничего не видит, а кажется, что слышит все, и звук объясняет все…

Вот, например, шаги – это доктор. Как бы лечащий врач. Он чаще всех ходит по коридору – только проку от него… А потом еще шаги – громкие, звучные, – таких она не слышала… А потом еще – шаги, шаги…

Первый шаг, второй… Она считала, сколько шагов услышит в минуту, загибала пальцы… И голоса – в коридоре постоянно о чем-то говорили… Говорили о разном, все это смешивалось, но она слышала все… Жаль, что не все понимала. Какие-то непонятные слова, неизвестные ей…

Потом скрип тележки – это привезли ужин… Она бы от него отказалась, но тут такие санитары – придется съесть.

А потом в их палату привезли какую-то бабку. В палату сразу проник запах мочи и травяной настойки. Что с ней было – неизвестно, но только она все время шептала: «Ой, как мне плохо. Я ведьма. Ой, как мне плохо. Я ведьма…»

Заходил и доктор… Zelda спросила у него, сколько времени… По ее расчетам, было где-то восемь сорок вечера.

– Семь двадцать две, – ответил доктор.

Ой, как же тянется время. Почему оно идет так медленно?

– Можно с вами поговорить, Борис Борисович? – Анюта медленно поднялась.

– Нет, Анна, нельзя. Я ничего пока не могу сказать, кроме того, что неделю придется пробыть здесь… Дня через два будет какая-нибудь информация. Потом назначим лечение.

– Но вы должны мне сказать! Вы не понимаете, Борис Борисович…

– Анечка… – Он погладил ее по голове. Рука у него была мягкая, как будто сделанная из желе. – Вы поймите меня – пока неизвестно ничего… Для того, чтобы говорить о перспективах, необходимо серьезное обследование. Пока у вас не зажили ребра, ничего подобного сделать нельзя. Так что недельку еще полежите здесь, подождете. Кстати, вполне возможно, что зрение восстановится – такие случаи известны… Ну, а потом поедете к себе домой, там отличный институт нейрохирургии. Вам обязательно помогут.

– Борис Борисович, вас срочно вызывают… – донеслось из коридора.

– Не волнуйтесь, Анечка. Просто подождите… – И затем по коридору стремительные шаги доктора, а его рука как будто осталась на ее волосах…

Она попыталась сделать несколько шагов… И уперлась в другую кровать.

Странно, вроде в палате их было трое… Она, тетка Бомжиха, бабка Ведьма. Значит, есть кто-то еще… Кто-то лежит на кровати.

– Тихо, оставь ее, – услышала она голос Бомжихи. – Она уже вторую неделю молчит. Бледная как смерть… И в одну точку смотрит. А кто она, что – никто не знает…