Ноэл слушал эти слова и повторял их про себя, опираясь на каменный подоконник. Потом медленно расслабился, Квинтус поддержал его рукой. На этот раз монах не пытался увести его от окна, но полуобнял, чтобы согреть.

– О Боже, Квинтус, – Ноэл чуть не плакал, – я так боюсь умереть. Не думаю, что смогу это сделать как надо.

– Лучше ты не станешь, – прошептал его друг, – даже если проживешь тысячу лет. Не беспокойся о том, как умрешь, тебя оценят по твоей жизни.

– Разве ты не видишь, – мягко сказал Ноэл, – что этого я и не знаю. Спрашиваю себя, как я жил? Спрашиваю, то ли я делал? И не могу ответить. Квинтус, Я НЕ МОГУ ОТВЕТИТЬ!

Монах только крепче его обнял, пока Ноэл сам не понял – в этом суровом объятии содержался весь ответ. Ему не требовалось верить в Бога, но вера в себя была необходима. В конечном счете, это тоже был вопрос веры.

Дракула наблюдал за долгим штурмом Мдины с вершины холма, где его палатка стояла рядом с другой. Там лежало тело Ричарда Нормандского. Рядом с ним стоял человек, командующий теперь нормандскими войсками, Шарлемань мог считать его князем Большой Нормандии. Это был брат Ричарда Джон.

Джон, не такой внушительный, как брат, худощавый, менее вызывающий, нравился Дракуле чуть больше из-за более спокойного характера и более живого ума. Если Ричард откровенно не любил воеводу, то Джон хотя бы делал вид, что ему валашец нравится. Дракулу не волновала истина, в любом случае было видно, что Джон более опытный государственный деятель. Он не казался щепетильным, и ему были безразличны человеческие страдания. К тому же он мог оценить юмор Дракулы.

Майкл Бихейм находился рядом с хозяином, наблюдая, как стены Мдины трещали под выстрелами бомбард. Блонделя де Несле не было видно. Судя по всему, Джон не любил приятеля своего брата, отослав его к мертвому герою оплакивать и, возможно, подсчитывать цену рыцарского поведения.

В полдень наблюдатели на холме видели, как валашская кавалерия трижды атаковала огромный пролом в стене, который отчаянно защищали мушкетеры и артиллеристы Дюрана. Менее четверти солдат были вампирами, но их храбрость не уменьшалась от того, что многим предстояло умереть. С ироническим восхищением Джон отметил безрассудство людей, охваченных амбицией вампиров. Дракула же даже наедине с кем-либо никогда не насмехался над своими людьми. Когда они шли в атаку, его сердце билось чаще, будто он мог внушить им свой порыв. Когда окровавленные люди и лошади с криком падали, он в ярости скрежетал зубами: это были его люди, и каждый удар по ним был нацелен в сердце его империи, в его силу.

Несомненно, Джон был прав, утверждая, будто желание стать бессмертными и гонит их вперед, превращая страх смерти в бурный гнев, но это было хорошо. Это было более надежной и прочной основой доверия, чем любовь и восхищение. Обычные смертные сторонники Дракулы боялись его, но знали из опыта восьми поколений своих предшественников, что он скрупулезно честно раздавал награды. Если они служат хорошо, то займут место в тайных церемониях своих хозяев с тем, чтобы встать в ряды вампиров. Так Дракула наблюдал за своими обычными солдатами, измеряя их пыл и думая, что многие, которых он видел, станут его союзниками на столетия.

Хотя лошади поднимались по склону под яростным обстрелом, их всадники были охвачены яростью тех, кто поставил на карту свои бренные жизни против приза бессмертия. Поступая так, они добивались уважения военачальника, знавшего цену каждому, кто так рискует. В его глазах они были сливками человечества, чьи заслуги находились в гармонии с условиями существования. Чем же может служить бренная жизнь, как не ставкой в великой лотерее?

Хотя каждый четвертый был срезан в первых двух атаках, остатки храброго войска пошли в третий раз на изломанные руины стены, найдя на этот раз пушки без ядер и отступавших мушкетеров. Пролом нельзя было удержать. Даже Джон издал крик и сжал кулак в блестящей латной перчатке, когда всадники достигли цели.

– Сейчас, – пробормотал Дракула, – сeйчас начнется всерьез.

С каждой вылазкой конницы пехота подкрепления подходила все ближе, попадая под обстрел, но не боясь его. Сейчас пехотинцы были готовы хлынуть вперед, вампиры и обычные люди, захлестывая улицы Мдины.

Из их рядов раздался рев, когда кавалерия прорвалась за стену; они бросились вперед с криками ликования. Дракула пробормотал заклинание на родном языке, и Джон с любопытством посмотрел на него, но возможный князь Большой Нормандии больше не иронизировал. Дракула стер последние остатки искренних предрассудков в своих мыслях лет сто назад, но был склонен произносить молитвы и заклинания в такие моменты, как этот, по привычке и в возбуждении, зная, что они не принесут вреда.

Издали Дракула различал другие признаки приближающейся кульминации сражения. Лучники, привезенные Ричардом из Нормандии, заняли позиции, готовясь стрелять по городу через северо-западную стену. Воины со щитами соорудили из них стену из стали и дерева, скрываясь за которой выпускали стрелу за стрелой, свистящие над фортами. Они были в пределах досягаемости вражеских пушек, но по ним почти не стреляли ни из пушек, ни из арбалетов. Обороняющиеся просто считали, что не надо бояться этих остатков прошлого больше, чем пушек и мушкетов, но это пренебрежение было козырем, который лучники использовали полностью.

Люди Дюрана, не построив эффективную оборону против лучников, позволили им показать свое искусство, и стрелы оказались точнее мушкетных пуль. Защитники города не стеснялись пользоваться своими деревянными луками, но мальтийцы не могли сравниться с массой людей Ричарда.

Дракула попросил Джона послать гонца к лучникам и сказать, что его люди скоро будут внутри города, значит, дождь стрел должен прекратиться, иначе можно поразить своих вместо врага. Затем придет черед нормандских рыцарей-вампиров скакать к городским воротам, как только их откроют. Джон охотно отправил гонца. Наследник престола Большой Нормандии рад был оказаться вторым после валашского военачальника. Дракула сомневался, что Ричард проявил бы такое же равнодушие и желание выполнить согласованный план.

Прибыл гонец с юга, где конница Дракулы пыталась осуществить второй прорыв. Она попала под обстрел, сила которого была невелика из-за нехватки ядер и пороха, основное сопротивление оказывали арбалетчики. Гонец сообщил, что многие ранены, как вампиры, так и обычные люди, но смертей немного.

Дракула выслушал новость с безрадостной улыбкой. Арбалеты не смогут долго сдерживать вампиров. Стало ясно: у защитников Мдины больше нет сил сопротивляться.

Этот город противостоял туркам сто лет назад, под командованием того же Дюрана, и это вошло в историю как великая победа Галлии над своим злейшим из врагов. Но Дракула хорошо знал, турецкая армия была чуть сильнее банды пиратов, многочисленная, но плохо вооруженная и недисциплинированная. Эти стены и пушки на них не были готовы противостоять осаде – силе, которая могла взять любой город Галлии.

– Им надо было согласиться на условия сдачи, поставленные моим братом, – лаконично сказал Джон. Это избавило бы их от кучи неприятностей и спасло бы многие жизни мальтийцев.